Депутатский запрос по фене

Однажды корреспонденту «НИ» пришлось услышать приватный рассказ одного федерального чиновника уровня руководителя управления в министерстве о перспективах своего карьерного роста. «У нас новый хозяин сел, так что мне придется сваливать. Я, конечно, боковину себе отбил, но, чтобы кислород циркулировал, все равно придется удочки закидывать», – печально охарактеризовал он сложившуюся ситуацию. Чуть позже из контекста разговора стало ясно, что именно хотел сказать чиновник. Оказывается, в его ведомстве появился новый заместитель министра, который хочет посадить на руководящие посты своих людей. Поэтому рассказчику придется уйти с госслужбы. При этом он уже подготовил себе запасной вариант в виде совместного предприятия где-то в Сибири, но для нормального развития бизнеса ему придется поддерживать отношения с коллегами в министерстве…

Ленин тоже сидел

В приватных беседах чиновники и политики вообще не привыкли сдерживаться. Так, депутат Архангельского заксобрания Михаил Силантьев даже как-то пожаловался на сложившуюся среди его коллег практику «ботания по фене». «Давайте стремиться к чистоте языка», – призвал депутат. На этот призыв его могла подвигнуть, например, фраза архангельского депутата Евгения Ухина, произнесенная однажды в стенах областного парламента: «Если мы фраера, то на блатной фене лицо, сотрудничающее с администрацией, называется «козлом».

Блатной жаргон нет-нет да проскальзывает и во время публичных выступлений федеральных политиков. И не всегда это простой недочет спичрайтера. Часто, особенно во время политической полемики, депутаты намеренно используют блатную лексику. Так избирателю легче понять кандидата в депутаты. А с электоратом нужно находить общий язык. Причем жаргон активно используют политики разных взглядов – от националистов до либералов. К примеру, из уст лидера СПС Никиты Белых можно услышать такие выражения, как «политический наезд» и «политический заказ». («Наезд» – предъявление необоснованных требований. «Заказ» – заключение договора с наемным убийцей. – Из словаря блатного жаргона.) А вот депутат от ЛДПР Сергей Абельцев говорит о своем отношении к участникам «Марша несогласных»: «Предлагаю всем вспомнить события начала девяностых годов, когда недостаточно твердые меры силовых структур позволили толпе отморозков взять контроль над ситуацией». («Отморозок» – преступник без «понятий», не знающий никаких границ.) Не отстают от мужчин и думские дамы. Первый вице-спикер Госдумы Любовь Слиска так выразила свое отношение к работе комитета по информационной политике ГД: «Работает плохо, а беспредел в СМИ нарастает». («Беспредел» – отсутствие порядка, несоблюдение государственных или воровских законов.)

«Хотим мы или не хотим, но эти элементы убогого воровского уголовного менталитета проникают в наше сознание, – говорит «НИ» преподаватель кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ Татьяна Сурикова. – И мы уже сквозь них видим мир. Если одно понятие – «произвол» заменяется другим – «беспредел», то это значит, что мы начинаем воспринимать мир глазами уголовников».

Все дело в том, что блатная культура нам очень близка. Как поясняет руководитель Центра прикладного психоанализа Яна Дубейковская, подобное явление характерно только для российского менталитета. «Это связано с массовыми репрессиями 30–40 годов, когда очень большое число людей оказались причастными к тюремной культуре и во многом интегрировались в нее, – рассказала она «НИ». – Наши революционные вожди тоже были людьми, которые прошли тюрьму, о чем нам всем рассказывали с раннего детства. Российская история, которую нам преподавали в школе, была связана с тем, что именно преступник, человек, который преступил какие-то каноны закостенелого общества, оказывается в удачной социальной роли. То есть он сначала пострадал, а потом был вознагражден».

В свою очередь, г-жа Сурикова поясняет, что блатной налет в речи и поведении политиков связан с тем, что в 90-е годы криминал или связанный с ним бизнес пошли во власть и стали пользоваться тем языком, которым пользовались всегда. «Сейчас все-таки наша власть поприличнее», – считает она.

От слов к делу

Но жаргонизмы в речи политиков – еще не самое страшное. Когда не хватает слов, даже блатных, депутаты по примеру тюремной братии пускают в ход кулаки. Наши избранники дрались всегда, начиная с первого созыва. И, надо заметить, до сих пор не разучились размахивать кулаками в ходе парламентских слушаний. Перечислять все случаи не имеет смысла – они и так достаточно известны. Вспомним лишь, что одним из первых драчунов был вождь ЛДПР Владимир Жириновский, который еще в 1994 году вместе с охранниками поколотил в думском коридоре депутата Владимира Борзюка. С тех пор потасовки парламентариев стали обычным делом. В драках депутаты используют не только приемы карате, как Андрей Савельев. В ход идут и приемы, достойные «реальных пацанов». В 2001 году Владимир Брынцалов в ходе очередной потасовки ударил коммуниста Георгия Тихонова головой в лицо, при этом даже не вынимая рук из карманов. Да что там драка – депутат от ЛДПР Сергей Скорочкин в 1994-м прямо на улице расстрелял из автомата двух человек – хирурга Ираклия Шанидзе и школьную воспитательницу Оксану Гусеву! Парламентарий изложил малоправдоподобную версию о самообороне, его пытались лишить иммунитета, но он не доработал до конца срока по другой причине. В 1995 году его похитили и убили.

В борьбе за рейтинг

Директор Центра содействия реформе уголовного правосудия и бывший политзаключенный Валерий Абрамкин полагает, что блатное поведение политиков граждан не отталкивает. «Ведь у нас каждый четвертый взрослый мужчина – бывший арестант, – говорит он «НИ». – Если прибавить еще и семьи, его близких людей, то это будет 70 миллионов». Он считает, что в основе тюремной субкультуры лежат базовые ценности традиционной культуры. Именно поэтому арестантский фольклор, нравы и обычаи тюремного мира получили столь широкое распространение среди населения и, в частности, у политиков. «А политик старается говорить на родном языке», – объясняет «НИ» г-н Абрамкин.

Эксперт «Левада-Центра» Леонид Седов говорит, что «легкий блатной налет» идет на пользу имиджу депутата: «Это сближает политика с избирателем. Именно в силу того, что криминальная субкультура издавна присутствует как нечто присущее людям и в каком-то смысле привлекательное для них. Тут можно вспомнить творчество Высоцкого: его блатной цикл занимал достаточно видное место. Это было высокое искусство, но опиравшееся на широкие общественные традиции, в которых тюремная субкультура присутствовала достаточно явно».

А вот филолог Сурикова полагает, что легкий налет уголовщины в речи любого кандидата во власть ему не на пользу: «К сожалению, криминализация мышления – это очевидный факт, но я бы не стала говорить, что надо специально употреблять эти элементы. Если, конечно, ты собираешься в колонию идти, то в самый раз. А если в разговоре с нормальными людьми, которым обрыдло все, что было в 90-е годы, не думаю, что политик добьется успеха».

На выборы из тюрьмы

Однако реалии жизни опровергают это. Так, в России широко распространена практика, когда политик, находясь в застенках, избирается в парламент. В феврале 1999 года депутата Законодательного собрания Петербурга Юрия Шутова арестовали по обвинению в организации банды, совершившей ряд заказных убийств. Но это не помешало ему переизбраться в 2002 году в депутаты Заксобрания. Правда, доработать до конца полномочий г-ну Шутову не удалось: в прошлом году суд приговорил его к пожизненному заключению. В этом плане особенно выделяется полковник ГРУ в отставке Владимир Квачков, который в 2005 году, находясь в СИЗО, участвовал в довыборах депутатов Госдумы. Его обвиняют в покушении на главу РАО ЕЭС Анатолия Чубайса, и всю свою кампанию полковник построил на предъявленном ему обвинении. Судя по количеству голосов, отданных за г-на Квачкова, избирателям явно понравились плакаты, на которых отставник отправляет главного энергетика страны в нокаут.

Порой даже весьма неприятный с репутационной точки зрения приговор не может помешать политику делать карьеру. В 2002 году суд признал красноярского парламентария Анатолия Быкова виновным в организации покушения на убийство и приговорил его к шести с половиной годам лишения свободы условно с испытательным сроком в течение 5 лет. Быков был освобожден в зале суда и через год вернулся в Заксобрание края, выиграв довыборы.

Придумать легенду

«В целом же отсидевший политик обычно придумывает себе какую-то легенду, – говорит г-жа Дубейковская. – Например, что он за что-то боролся, и так далее». В качестве неожиданного примера она привела интеллигентного Михаила Ходорковского. По словам эксперта, если экс-глава ЮКОСа после отсидки подастся в политику, то его ожидает успех. «То, что он сидит в тюрьме, для него это огромный репутационный плюс и опасность для его противников, – уверена Яна Дубейковская. – Оказавшись за решеткой, он существенно расширил круг тех, кому он может быть интересен как лидер. Он как бы наш, свой, почувствовал вкус хлеба, жизни. Это личность совершенно другого качества в глазах массового избирателя».

Если у политика есть темные пятна в биографии, то ему лучше самому рассказать об этом общественности, нежели скрывать факты своей биографии до тех пор, пока журналисты не раскопают эту информацию. Тогда уж оппоненты не упустят шанса воспользоваться ценными сведениями. Однако, оказывается, есть еще некоторые виды преступлений, которые категорически не по душе нашим согражданам. «Обвинение в коррупции – это та преступная деятельность, которая никак не способствует улучшению имиджа, – полагает Леонид Седов. – Поэтому, когда хотят как-то принизить того же Касьянова, то начинают вспоминать пресловутые «два процента».