Людмила Алексеева

– Сегодня люди, придерживающиеся демократических взглядов, все чаще говорят о том, что судьба свободы слова в России под угрозой. Но вот я беру у вас интервью, его напечатают, и никто нас с вами не будет за это преследовать. Так есть свобода или нет?

– Конечно, с советскими временами нынешнюю эпоху сравнивать нельзя. В те годы журналисты у меня интервью не брали, зная, что его все равно не напечатают. Хотя и тогда у правящей партии не было монополии на распространение информации. Ведь существовали зарубежные радиостанции. Был самиздат, который размножали на пишущей машинке. Как пел Галич, «Эрика» берет четыре копии». Неправильно пел. Я и восемь печатала. А сейчас тираж газет, которые позволяют себе критически высказываться о происходящем в стране, – в сумме примерно 700–800 тысяч. Для страны со 140-миллионным населением это капля в море. Но это все равно лучше, чем самиздат в советское время. А ведь есть еще Интернет. И человек, который ищет альтернативную информацию, может ее найти. Другое дело, что все телевидение сейчас под государственным контролем, и везде первая новость – президент принял посла Заира. А что мне Заир? Что мне его посол? А того, что меня волнует, в этих передачах нет. Аналитические программы остались только те, которые я смотреть не могу, – Пушкова, Караулова. В советское время я телевизора не имела за ненадобностью. А сейчас я его просто перестала включать.

– А может быть, людей устраивает телевидение с послом Заира в качестве главной новости? И свобода слова, которую требуют правозащитники, большинству населения вовсе не нужна?

– Когда несколько лет назад в Чехии решили сделать основной телеканал государственным, в Праге миллион человек вышли на улицу. И государство отказалось от своих намерений. А у нас большинство граждан никаких газет не выписывают и не покупают и довольствуются телевизионным ящиком, рассчитанным на «пипл, который все схавает». На людей, которые находят естественным, что их мнение – это мнение телевизора. И политика жесткого контроля центральных и региональных телеканалов – это очень мудрая политика с точки зрения защиты интересов власти. К тому же, судя по опросам, люди хотят стабильности, а вовсе не свободы. Они устали за 15 лет революций. Герцен говорил, чтобы страна стала свободной, нужно, чтобы выросло два непоротых поколения. А у нас пока только пол непоротого поколения. Через полтора поколения, может, и у нас будет свобода слова востребована. Хотя если все будет делаться в угоду бюрократии и альтернативное мнение загонят в маленькие анклавы, то стабильность очень быстро нарушится. Очень нестабильна та стабильность, которая сопровождается подавлением гражданских свобод.

– Отмену льгот можно расценить как угрозу стабильности?

– Разумеется, такого множества льгот быть не должно. Гораздо правильнее не давать бабушкам право бесплатного проезда в автобусе, а платить им такую пенсию, чтобы они могли ездить спокойно и не считать рубли, которые потратят на билет. Вот только денег взамен льгот предлагают слишком мало. Или в ЖКХ реформу провести необходимо. Не может государство нести такой груз, каковым является «коммуналка». Мы всегда будем бедными, пока государство содержит всю коммунальную сферу. Но все дело в том, какие пишутся законы. К сожалению, в правительстве очень много всевозможных групп давления. Каждая из них борется за какие-то свои строчки в законах. И в конце концов появляются чудища, которые выгодны и полезны группам бюрократов и абсолютно противоречат интересам граждан страны. Ведь бюрократия в ее российском исполнении просто по определению враждебна рядовому гражданину.

– Почему тогда на парламентских выборах партия, поддержанная бюрократами, победила, а из правозащитников никто в Думу не прошел?

– Потому что закон о выборах писали бюрократы, в избирательных комиссиях сидят бюрократы, в судах, куда мы жаловались на нарушения закона этими бюрократами, жалобы тоже принимали бюрократы. И некорректно сравнивать ресурсы правозащитников и бюрократии, поддержанной центральной и местной властью.

– Вы часто бываете на Северном Кавказе. В Чечне за последние годы мы приблизились к миру или политика центра в этом регионе зашла в тупик?

– Пока что там идет расширение зоны конфликта. И все действия власти, которые в первую войну назывались «восстановление конституционного порядка», а сейчас – «контртеррористическая операция», приводят к обратному результату. Война становится все более жестокой. Ведь шахиды появились именно во вторую войну. А теперь вот дали о себе знать и ингушские мстители. Раньше беженцы умоляли, чтобы лагеря в Ингушетии не расформировывали. А теперь люди сами уезжают в Чечню. Потому что в Ингушетии безопасность кончилась, республика стала такой же зоной военных действий, как и Чечня. И беженцы говорят, что лучше умереть на развалинах своего дома, чем в лагере.