Posted 19 июля 2005,, 20:00

Published 19 июля 2005,, 20:00

Modified 8 марта, 09:26

Updated 8 марта, 09:26

Президент РГГУ Юрий Афанасьев

Президент РГГУ Юрий Афанасьев

19 июля 2005, 20:00
Российские демократические силы активизировали попытки объединиться и выработать наконец единую идеологическую платформу. Насколько велики шансы либералов взять реванш за поражение на последних парламентских выборах, корреспондент «НИ» решил выяснить у известного историка, основателя и президента Российского государств

– Юрий Николаевич, вы стояли у истоков перестройки. Как вы оцениваете, насколько демократично сегодня российское общество?

– Демократичным российское общество никак не назовешь. Оно очень слабо структурировано, и в нем практически не представлены те институты, которые призваны гарантировать реализацию каких-то демократических норм во всех сферах жизни. Что касается взаимоотношений общества и власти, то здесь налицо то, что было всегда характерно для России: скорее противостояние, отношения враждебности. То есть пока сказать, что мы куда-то продвинулись за эти 15 лет, было бы сильным преувеличением.

Конец 80-х – начало 90-х годов характеризовались довольно глубоким проникновением в массы надежд на то, что мы уйдем от всего того негативного, чем жили до этого. Но очень скоро эти надежды были обмануты. Собственно говоря, весь период от Бориса Ельцина до сегодняшнего дня – это, как мне кажется, продвижение от плохого к худшему. Но беда в том, что и к этому, оказывается, люди могут приспосабливаться.

– Но есть же предел любому приспособленчеству.

– Трудно представить, что люди вдруг поймут, что, в сущности, находятся в скотском состоянии. Российские граждане по-прежнему лишены всех социальных гарантий. И здесь просматривается две реакции. Одна – социальная и политическая апатия, уход в пьянство, наркотики, преступления. Вторая – это уход в тень. То есть всем ясно, что очень многие люди живут не на официально декларируемую зарплату – находят способ каким-то образом подрабатывать и нигде не указывать эти доходы. Пребывание в тени стало, пожалуй, неотъемлемым свойством характера и элементом житейской философии для огромного количества русских людей. При такой ситуации рассчитывать на то, что люди вдруг начнут думать, каким образом устраивать отношения с властью по нормам демократического общежития, очень трудно. Они увидели, что это бесполезно. И осознание этого как раз и толкает людей по двум указанным направлениям. Мое видение ситуации в стране наводит на грустные настроения и сомнения, что кто-то возьмется за ум. Жизнь должна достать еще большее количество людей для того, чтобы что-то переменилось.

– Видимо, усугубляет эту ситуацию возвращение в политическую жизнь элементов командно-административной системы?

– В сфере государственного управления ситуация еще мрачнее. То, что делается в последнее время, вселяет не просто тревогу, а ужас. Это прежде всего коррупция, которая пронизывает все ветви власти и все управленческие уровни. С другой стороны, почти полное отсутствие инвестиций. Их становится все меньше, зато отток капитала нарастает с каждым днем. Одни только эти показатели не просто наглядно иллюстрируют болезнь всего управленческого организма, но и предвещают усугубление ситуации. При изношенности всех инфраструктур отсутствие инвестиций означает постоянное ожидание техногенных катастроф.

– Вы считаете модель «властной вертикали» неэффективной?

– Здесь просто надо иметь в виду то уникальное состояние, когда капитал и власть объединились уже даже не до союза, а до того, что человек, который руководит президентской администрацией, одновременно заправляет одной из компаний-монополий. Такого еще не было, чтобы официальные представители государственной власти, политические деятели, забрали в свои руки все финансовые потоки и мешали бы бюджетные средства с частным капиталом.

Что касается вертикали власти, то здесь можно много говорить о полпредах президента, об отмене прямых губернаторских выборов и т.д. Но когда бюджетные и частные капиталы осваиваются паразитическим образом и вывозятся из России, то про какую вертикаль власти вообще можно вести речь. В армии идет полный развал, органы ФСБ сначала «крышевали» сомнительные, а то и воровские структуры, потом додумались – зачем оказывать «крышевые» услуги, если можно взять и просто сделать своей собственностью. И они превратились в собственников всех основных фондов. При чем тут вертикаль власти?

– Есть ли, на ваш взгляд, в России реальная политическая оппозиция, которая может предложить альтернативу, новую концепцию отношений власти с обществом?

– Об альтернативе или какой-то оппозиции говорить нет никаких оснований. Власть взяла все в свои руки. И случилось это еще при Ельцине. Я бы за отправную дату взял 1996 год. Тогда была выработана, как мне кажется, концепция того, как изжить всю политическую активность, а практиковать политтехнологии. Надо иметь не представительные органы власти, не политические партии, а надо иметь имитацию судов, прокуратуры, партий, общественных советов. Не выборы, а имитацию выборов. И сейчас последовательно, на уровне стратегии и тактики ведется изживание политической жизни и всех ее атрибутов. А вместо них создаются муляжи.

Это состояние может продлиться довольно долго, потому что имитацию, близкую к реальности – что это не парламент, а подотдел президентской администрации, – не сразу можно раскусить. В этих условиях никакой реальной оппозиции быть не может.

– Но ведь у подобной конструкции тоже есть предел прочности.

– Многое будет зависеть от того, как долго удержатся заоблачные цены на нефть. И от того, насколько массовым будет уход граждан в тень. Это тоже очень важно. Уход в тень – это, в сущности, развал России. Все сокрытия, которые происходят, под каким бы соусом они ни преподносились – дочерние предприятия, офшорные зоны, – это развал России. Мне даже кажется, что этот развал уже произошел.

– Но некоторые наши демократы полны оптимизма и уверенности, что стоит им объединиться – и победа на думских выборах будет за ними.

– Здесь я вижу две разные проблемы. С одной стороны, смогут ли демократы объединиться и преодолеть существующие противоречия. А с другой – даже если они объединятся, будут ли они востребованы народом. Например, СПС и «Яблоку» объединиться действительно трудно. Если «Союз правых сил» открыто, последовательно и твердо говорит, что партия представляет крупный капитал и его интересы, то объединиться с ними «Яблоку», которое ведет за собой совершенно иные силы, просто невозможно. Это скорее конкуренты, противники.

Потому что СПС представляет не просто крупный капитал, а тот, который олицетворяет, допустим, Абрамович. Другого-то у нас просто нет. Республиканцы и «Яблоко» могли бы, мне кажется, объединиться и в принципе должны это сделать. Но здесь уже какие-то вещи непростительные происходят – в плане невозможности преодоления противоречий. Мог бы быть блок по ряду вопросов с настоящими левыми силами и с коммунистами тоже. Но мне кажется, демократы изверились в том, что достижение улучшения качества жизни на основе общепризнанных демократических норм возможно. Поэтому не исключено, что набирать будут силу «лимоновцы», другие национал-патриотические группы. В общем, те, кто призывает решать проблемы на улицах.

– Но Гарри Каспаров, разуверившись в политических методах работы, тоже призывает выйти на улицу…

– Гарри Каспаров действительно либерал и интеллигент, и его демократические устремления бесспорны. Но в том и весь вопрос: будут ли такие лидеры востребованы, не останутся ли они все, даже объединившись, на уровне 5 процентов?

– А как вы оцениваете политические перспективы экс-премьера Касьянова?

– С ним я не связываю никаких перспектив. Я знаю, что Касьянов мог бы объединить вокруг себя серьезные силы. Но это как раз те силы, тот капитал и коррумпированный слой, против которого надо бороться. Эти силы, объединившись, наверное, пошли бы против Путина. Но не за демократию, не за справедливость. Это будет драчка за очередной передел, не более того.

– В общем, «оранжевых» событий вы не прогнозируете?

– События конца 80-х – начала 90-х в России как раз и были тем, что произошло на Украине только сейчас. И мы уже сыты такого рода переменами. Я думаю, повторить то, что тогда произошло, никому не удастся. Будет или медленное умирание, или взрыв. Вопрос только во временных рамках.

"