Бюст на родине героя

Столетие со дня рождения Брежнева всколыхнуло волну небывалого интереса к этой фигуре. Документальные фильмы на телеканалах… Интервью с потомками, соратниками, друзьями… И пробужденные этой мемуаристикой разговоры то тут, то там: «Нормальный был мужик. Жил сам и давал жить другим. Страна при нем горя не знала». Подобные оценки исторических персонажей (не только Брежнева, но и Ленина, Сталина) давно стали привычными. Сенсаций тут нет и пока не предвидится. Но это не притупляет желания и потребности понять: что же происходит с массовым сознанием? Почему оно упорно возносит на пьедестал правителей былых времен, сыгравших в отечественной истории не лучшую, а то и просто зловещую роль? «Когда в нашей стране было больше демократии?» Вопрос был задан социологами из Фонда «Общественное мнение». Предлагался на выбор перечень правителей, начиная с Иосифа Сталина. Ожидания либералов, не теряющих оптимизма, оказались обмануты. Они прочили в призеры Михаила Горбачева, открывшего эпоху гласности. Отводили почетное место Борису Ельцину, заложившему основы современной российской демократии. И просчитались. За Горбачева в качестве символа самой демократической эпохи высказались 11 процентов опрошенных, за Ельцина в той же ипостаси – 9 процентов.

А когда же в стране лучше, чем в прочие времена, соблюдались права человека, власть была подконтрольна обществу, торжествовала законность, процветало свободомыслие? Ответы таковы. При Путине (29 процентов). И… при Брежневе (14).

Столь близкое соседство в умах россиян этих двух властителей, нынешнего и канувшего в Лету, нуждается в объяснении. Положим, фигура Путина как лучшего гаранта демократии для кого-то бесспорна, для кого-то – не очень. Но Брежнев! В послесталинские времена и по сию пору у нас, казалось, не было и нет более беспросветного лидера с точки зрения его приверженности ценностям свободы. Процессы над диссидентами, глушение «вражеских голосов», ввод танков в Чехословакию… И вот они оба, Брежнев и Путин, едва ли половиной населения поставлены в один ряд. В чем дело?

Я думаю, сравнивать брежневскую и путинскую эпохи на предмет, какая из них и почему, по мнению российского большинства, более отвечает стандартам мировой цивилизации, – занятие бесполезное. Потому что у наших сограждан полная каша в голове. Согласно тому же опросу, более трети респондентов считают, что сегодня в России демократии слишком мало, а 21 процент убежден, что, напротив, ее слишком много. Еще 17 процентов полагают, что ее столько, сколько нужно. При этом 15 процентам опрошенных вообще не важно, демократический строй в нашей стране или нет. Словом, уяснить, что же именно российское население понимает под демократией и насколько она ему необходима, решительно невозможно.

Рискну предложить разгадку этого ребуса. Демократия не при чем. Раздумывая, когда же ее было больше, граждане подсознательно давали ответ на другой вопрос: кто из поименованных российских руководителей вам наиболее симпатичен? И первенство Путина с его высоким кредитом доверия тут совершенно объяснимо. С Брежневым же иначе. Тут ностальгия. Тоска по временам, когда значительной части наших соотечественников лучше жилось. Ведь для российского обывателя, испокон веков не знающего, чего ему хочется – конституции или севрюжины с хреном, демократия всего лишь синоним мало-мальски сносной жизни. Конечно, при Брежневе столы рядовых граждан не ломились севрюжиной (народ, как всегда и во всем, получал лишь известную приправу к ней). Но колбасы по 2 р. 20 коп., на чей-то ностальгический взгляд, было навалом. Значит, и демократии было в ту пору ешь – не хочу. Что колбасы в баснословные те времена было не больше, чем демократии, – этот факт в головах не укладывается. Мифология и не нуждается в фактах. Ее основа – вера.

Идеализация советского прошлого, в чем изрядно преуспели российские СМИ и прежде всего телевидение, дает свои плоды. У кого-то уже не то что историческую, а и обычную память отшибло. Не было Андропова, сажавшего и высылавшего диссидентов, – был Андропов, писавший стихи. Не было Андропова, практиковавшего карательную психиатрию как метод излечения от инакомыслия, – был Андропов, пытавшийся утвердить порядок и дисциплину. Не было Андропова, вместе с товарищами из Политбюро подавившего танками «пражскую весну» и пославшего «ограниченный военный контингент» в Афганистан, – был Андропов, обеспокоенный коррупцией в советских верхах. То же и с Брежневым. Мифу о старом маразматике, с трудом выговаривавшем слова, герое анекдотов, увешанном наградами, как новогодняя елка, пришел на смену миф о человеке широкой души, заядлом охотнике, мудром генсеке, уберегшим страну от потрясений.

Настроения и оценки, зафиксированные социологами, – продукт мифологизированного сознания. Еще одно свидетельство того, что часть общества, не сумевшая приспособиться к новым реалиям, все ищет опоры и утешения в сентиментальных воспоминаниях о «хорошей жизни» при Сталине, Брежневе, Андропове… И путает колбасу с демократией.



Автор – публицист, политический обозреватель «Российской газеты».


Генсекс на свободе