Штраф или обдираловка. Зачем нужна объективная арифметика в оценке технокатастроф

В начале августа в Новороссийском порту, в шести километрах от черноморского побережья при заправке греческого танкера произошел выброс нефти. Причиной аварии называли разрешение внутренней полости гидрокомпенсатора выносного причального устройства в терминале Каспийского трубопроводного консорциума (КТК).

Изначально сообщалось, что площадь загрязнения составила 200 квадратных метров, однако позже Институт космических исследований Российской академии наук (ИКИ РАН) посмотрел снимки со спутника и сообщил, что размер урона занижают в 400 тысяч раз (!).

Росприроднадзор по поручению вице-премьера Виктории Абрамченко инициировал свою проверку, в том числе по факту распространения информации о заниженном масштабе разлива, а Следственный комитет сообщил о возбуждении уголовного дела по ч. 1 ст. 252 УК РФ (загрязнение морской среды).

Разные ведомства предварительно оценили ущерб от выброса нефти в море: «вилка» получилась разбросанная: от нескольких сотен тысяч до 5 млрд рублей. Для определения размера штрафа нужно установить точный объем попавшего в воду горючего, заявил Росприроднадзор. Версии КТК - о 10 тоннах были противопоставлены наглядные снимки со спутника ИКИ РАН, который оценил объем разлива примерно в 5000 тонн (это как полная загрузка небольшого танкера).

Гендиректор КТК Николай Горбань тогда заявил, что в компании понимают свою ответственность, плотно взаимодействуют с Росприроднадзором и проводят экспертизу изделия, чтоб подать претензию о браке поставщику оборудования.

Российское государство серьезно подходит к оценке ущерба и последствий техногенных катастроф, и это правильная и своевременная реакция властей, учитывая то, какие экологические вызовы сейчас стоят перед планетой и то, как состояние окружающей среды влияет на нашу жизнь. Загрязнил – плати за восстановление экологии – бесспорная позиция. Однако существует огромная проблема доверия к государству по поводу штрафов. Проблема в том, что подход к оценке урона не унифицирован. Подсчеты разных ведомств могут различаться в разы, выходит занятная арифметика – кто кого пересчитает. У компаний-виновников создается стойкое впечатление, что санкции применяются к ним не для возмещения ущерба от экологического бедствия, а как предлог, под которым можно прийти и забрать у бизнеса всё, что можно забрать, считает член-корр РАЕН, заслуженный работник рыбного хозяйства РФ и Почетный рыбовод России Александр Белоусов.

Главное подтверждение тому – нецелевое распределение штрафов, они просто растворяются в казне. Сам глава Минприроды в прошлом году (в интервью РБК) раскрыл, что лишь 2% экологических штрафов направляются на проекты, связанные с защитой окружающей среды.

Если бы выстроенная система сбора штрафов действительно преследовала своей целью восстановление биоресурсов, то, к примеру, после катастрофы 2020 года на Таймыре более эффективным стало бы введение временного запрета рыбного промысла, а конвертированные в штрафы деньги можно было бы выплатить рыболовным хозяйства за упущенную выгоду. Но над такими сложными цепочками размышлять не берутся, говорить эксперт.

Вдобавок к этому в России нет эффективной и признанной всеми судебно-экологической экспертизы, которая помогла бы избавиться от разночтений при разрешении подобных кейсов.

«Стоит заметить, что хозяйствующие субъекты в России всегда признают факт ущерба, если последствия их деятельности нанесли вред природе. При этом практически все всегда стремятся оспорить его оценку. К сожалению, в России до сих пор нет эффективного и работающего механизма, позволяющего установить истину. Арбитражный суд, в котором обычно и рассматриваются такие иски, очевидно, способен разобраться в экономических вопросах, но никак не в тонкостях, например, подсчета рыбных ресурсов. В результате мы получаем судебные решения, основанные на субъективных оценках, рожденных в борьбе экспертных мнений», - комментирует Белоусов.

В результате этой неурегулированности обе стороны впадают в крайности. Компании у всех на виду занижают сумму ущерба настолько, насколько бумага стерпит, даже если всем очевидно, что это занижения в сотни и тысячи раз. Потерпевшая сторона – как правило, это госструктуры и администрации городов и областей, в первую очередь, рассматривают катастрофы как внезапно найденный клад, неисчерпаемый источник для пополнения бюджетов.

В итоге в экспертизах появляются рекордные выкладки – оказывается, что фауны и флоры погибло столько, сколько в этих местах отродясь не водилось. К затратам на покрытие ущерба плюсуют упущенную выгоду или недополученную отраслью прибыль, где расхождения еще шире.

«В иске Росрыболовства к «Норникелю» физический ущерб в 8,89 тысяч тонн водных биоресурсов, который был оценен для водоемов Норило-Пясинской озерно-речной системы после разлива топлива – очень большая величина. Эти цифры сравнимы только с потерями Обь-Иртышского бассейна в связи со строительством порта Сабетта. Однако, если соотнести размеры этих водоемов, мы увидим, что в озере Пясино нет такого количества рыбы, как насчитали в Росрыболовстве <…>.

Еще больше недоумения вызывает оценка рыбопродуктивности для пострадавших водоемов, которая, по оценке экспертов, составила 119 кг/га. Она выглядит фантастической. Заметим, что в водоемах Крайнего Севера этот показатель составляет 1 кг/га, предел – 2 кг/га. В Астрахани лучшие цифры – 36-40 кг/га. Если бы в Пясино была бы такая рыбопродуктивность, как подсчитали коллеги, из-за обилия рыбы воды не было бы видно!», - комментирует Белоусов.

Техногенные аварии, к сожалению, неизбежны в индустриальном мире, что не отменяет, конечно, обязанности прилагать максимальные усилия для исключения рисков их возникновения.

Однако спекуляции на этой теме, когда на первое место выходят не объективные подсчеты ущерба, а крючкотворство и эксплуатация юридических хитросплетений, тоже опасны – для делового климата страны и для общества в целом. Некорректные расчеты снижают доверие бизнеса к правительству и заставляют перебирать серые схемы, это в лучшем случае. В худшем – выходить из-под юрисдикции РФ. Когда в мажоритариях стратегических российских компаний появляются острова или иностранные фамилии и государства, которых экологическая обстановка в России волнует меньше всего остального, если вообще волнует, наступает вторая катастрофа.