Posted 15 февраля 2015,, 21:00

Published 15 февраля 2015,, 21:00

Modified 8 марта, 03:54

Updated 8 марта, 03:54

Политолог Алексей Макаркин

Политолог Алексей Макаркин

15 февраля 2015, 21:00
Вчера в полночь вступило в силу перемирие между противоборствующими сторонами на юге Украины, договоренность о котором была достигнута на переговорах в Минске в минувший четверг. О том, чем закончится объявленное прекращение огня «НИ» поговорили с политологом, заместителем директора Центра политических технологий Алекс

– Судя по первым сообщениям, стороны, несмотря на отдельные инциденты, в целом соблюдают режим прекращения огня. Уже можно говорить, что ошибались скептики, утверждавшие, что перемирие так и останется «на бумаге»?

– Я бы не стал спешить, даже если действительно в ближайшие день-два в Донбассе будет тишина. Ситуация может взорваться в любой момент. Ведь по итогам минских договоренностей осталась масса не решенных как технических, так и политических проблем, касающихся того, как будет действовать это перемирие. Самая животрепещущая политическая проблема – это, конечно, котел у Дебальцево, где окружены несколько тысяч украинских военнослужащих. Что с ним делать – если исходить из буквы минских договоренностей, совершенно непонятно. Они должны сдаться, остаться? Все эти вопросы в договоренностях не прописаны. А проблему с этим котлом, с учетом стратегической важности Дебальцево, как-то нужно решать.

– А технические проблемы? Их-то, как говорят многие эксперты, в Минске относительно неплохо проработали. Во всяком случае, есть ответственный за контроль за отводом тяжелого вооружения – ОБСЕ…

– Да, но миротворцев в зоне конфликта нет, а это по определению очень сильно снижает возможности контроля за ситуацией.

– А они в данной ситуации могли в принципе появиться в зоне конфликта?

– В том-то и дело, что сейчас это крайне маловероятно. Кто согласится быть таким миротворцем? Где та нейтральная сила, которую признают все стороны? Понятно, что если дело дойдет до обсуждения вопроса о миротворцах, ДНР и ЛНР будут настаивать на том, чтобы среди миротворческих сил были представители России. Это не устроит Украину, которая, наверняка будет настаивать на введении в регион в составе миротворческого контингента, скажем, вооруженных сил Польши или даже США. А это, в свою очередь, едва ли понравится ДНР и ЛНР. Но главное даже не в технических и политических проблемах. Стороны принципиально расходятся в вопросе о том, как действовать стратегически. Минск нисколько не сблизил их по главному вопросу: о том, в каком статусе будет Донбасс. То, что там прописано (местные выборы, некий «особый статус» региона) – это шаг к выходу из состава Украины? Шаг к сохранению в составе Украины? Каждая из сторон может и будет трактовать этот вопрос по-своему.

– Вопрос о статусе Донбасса, на ваш взгляд, как раз и похоронит перемирие?

– Если его что и похоронит, так это недоверие обеих сторон друг к другу. А ведь любые переговоры могут быть успешными только тогда, когда их участники осознают, что достигнутое будет выполняться. Здесь же каждая из сторон подозревает другую в коварстве. Поэтому получается так, что обе стороны говорят о мире, а вольно или невольно готовятся к дальнейшей войне.

– А есть какая-то проблема, которую договоренности в Минске все-таки решают окончательно?

– Достижение мирных переговоров в Минске – это сам факт их проведения. Силы, вовлеченные в конфликт в Донбассе, наконец-то стали договариваться. Но считать, что в нынешних условиях что-то можно решить полностью и окончательно, – по меньшей мере наивность. Поэтому я бы не стал преувеличивать значение достигнутого в Минске. Тут вопрос по-другому нужно ставить: если не эти переговоры, то что? Ответ очевиден: эскалация конфликта. Новые санкции против России, решение США о поставке на Украину летального оружия, что неминуемо вызовет плотное втягивание нашей страны во всю эту ситуацию. А сейчас положение складывается так, что эскалация конфликта не нужна никому. Она не нужна Украине, которая просто не в состоянии вести боевые действия (хотя желающих их вести немало). Она не нужна России, она не нужна Западу. Так и появились переговоры и договоренности в Минске – от безы­сходности.

"