Posted 14 апреля 2005,, 20:00

Published 14 апреля 2005,, 20:00

Modified 8 марта, 09:34

Updated 8 марта, 09:34

Виктор Черепков

Виктор Черепков

14 апреля 2005, 20:00
Бывший мэр Владивостока, а ныне независимый депутат Госдумы Виктор Черепков – человек во всех своих проявлениях неординарный. Корреспонденту «НИ» он, в частности, рассказал о том, как исцелял заик и командовал бригадой бывших зэков.

– Виктор Иванович, вам за время политической карьеры пришлось пережить немало. Расскажите о каких-нибудь самых экстремальных ее моментах.

– Действительно, когда я еще в 1993-м пошел на выборы мэра Владивостока, началась «мочиловка». Это ужаснейшая история. Вот представьте себе. Я практически икона, день и ночь работаю. Не нарадуешься, молиться надо. И вдруг – в какие меня только не мазали краски, каким только дерьмом не поливали. Даже буквально за несколько минут до начала голосования по телевизору показали сюжет: кресты, священники, бороды, всякие разные крестовые походы. И дальше журналист подходит к одному из священников. Вот, мол, говорят, что Черепков – экстрасенс, как церковь относится к экстрасенсам? А священнослужитель как понес! И в огне гореть Черепкову, и отнимутся ноги у того, кто пойдет голосовать за него. Жена в ладоши хлопает: «Ну, все. Пролетел. Теперь ты никуда не пройдешь». Она, кстати, даже в церковь ходила, ставила свечки, чтобы меня не избрали. Не хотела, чтобы я политикой занимался. Это потом выяснилось, что никакой это не священник, а пьянствующий ключник.

– А сами вы алкоголь не жалуете?

– Отец мой постоянно шабашил – то плотничает, кому-то дверь починит, то крышу залатает. А рассчитывались с ним только самогонкой. Так вот его и споили. По этой причине я за всю жизнь ни грамма не выпил. И ни разу в жизни не закурил, ни разу не выматерился.

– Извините за дурацкий вопрос, а как же вы тогда развлекаетесь?

– Эх, вы бы видели, как я развлекаюсь... Вот один раз даже был такой случай. Торговцы праздновали свой профессиональный праздник. Ну, как они его праздновали, вы можете представить. А я уже офицером тогда был, у меня автомашина была. Я на этом празднике оказался, а оттуда, надо сказать, до города было ехать час с лишним. И вот со мной после всего сел мой товарищ и жестом показал коллегам, что сзади еще три места есть. Садитесь, говорит. А они ему: «Ты что, он же пьяный». А когда поняли, что я трезвый, никак взять в толк не могли, как же я тогда так веселился на их празднике. А я вообще очень веселый, танцующий. Если я нахожусь вот в этой развлекательной аудитории – это все. Иногда даже думают, что мне заплатили, что я массовик-затейник.

– То есть вы свойский человек.

– В среде заключенных я свой. В среде академиков я свой. Иду как-то по набережной во Владивостоке. А навстречу два бомжа, один другого толкает и говорит: «Ты че, не узнал, это же Виктор Иванович, наш человек». Журналисты это потом несколько раз показывали. При студентах я как студент. Я очень хорошо знаю психологию человека.

– Прямо какие-то экстраординарные способности. Может, вы и вправду экстрасенс, Виктор Иванович?

– (Вздыхает.) Все время об этом спрашивают. Знаете, на этот счет у меня даже есть документы, для моей дискредитации был создан специальный отдел так называемой региональной политики. По признанию моих оппонентов на мою дискредитацию было израсходовано больше 26 млн. долларов. Чего только не придумывали в этом отделе. Даже как меня фотографировать, указания давали. К примеру, Черепкова нельзя снимать спереди, сверху, потому что сократовский лоб. Надо сбоку, чтобы был виден старческий подбородок. И в частности, там была секция, занимавшаяся распространением слухов. Скажем, Черепков из-под стола связывается с космосом. Чего только не городили. Но я вам откровенно скажу, я ухожу от темы феноменальных способностей, хотя они в общем-то официально зафиксированы, исследованы и доказаны. Потому что, как политику, это мне очень мешает.

– Ну, например.

– На днях зашел ко мне в приемную парнишка-заика. Разговор для него, как пытка. Я его щеки рукой коснулся и говорю: «А теперь произноси слова: «тетрациклин», «перекатиполе», «Джугашвили», «Джордж Вашингтон». За две минуты ни одного заикания не произошло! Он просто обалдел. Отнимаю руку, опять начал заикаться. Для лечения понадобилось бы несколько сеансов.

– Да, необычный вы человек.

– У меня по природе есть определенные особенности. Я знаю таблицу логарифмов наизусть. Никогда не пользуюсь компьютером. Меня называли ходячей энциклопедией. Я никогда не готовился ни к каким экзаменам, никаким выступлениям. Я получил офицерское звание на срочной службе. Наш адмирал, глядя, как я служу, вышел с ходатайством к командующему о присвоении мне звания офицера – а его мог присвоить только министр. Трижды ходили к министру, и он отвечал, что так не принято. На третий раз убедили. Вообще, всем лучшим, что во мне есть, я обязан флоту.

– Кстати, возвращаясь к теме слабостей, чего уж там греха таить, моряки славятся любовью к слабому полу...

– С точки зрения офицерства, надо сказать, что это действительно так. Но для меня главная Конституция – нравственная. Ведь большинство из них бабники, когда подопьют. Лобные доли отключаются, а на кору, естественно, в первую очередь записаны природные инстинкты: спать, есть, хочу женщину. И это естественный, природой заложенный процесс. Инстинкты начинают диктовать. Я это не воспринимаю. Я в этих состояниях никогда не был, поэтому мне это не грозит, и естественно, меня никогда никто не заподозрил. И даже когда я был холостым, для меня все было очень скромно. Я впервые только в 27 лет пошел на танцы. Есть наркоманы, есть алкоголики, а я трудоголик. Для меня работа – это смысл жизни.

– Повезло вашей супруге с мужем.

– Перед кем я больше всего виноват, так это перед супругой. Вспоминаются слова одной из ее коллег, которая вдруг узнала, что мы женимся: «Слушай, какая ты счастливая. Лучший офицер флота, не пьет, не курит, веселый, танцующий». Тогда я был еще кучерявый и симпатичный, не измученный жизнью. Если бы они знали, какая судьба выпадет на ее долю. За то время, что я занимаюсь политикой, она лишилась здоровья полностью. От переживаний она за одну ночь поседела.

– Ваш непоседливый, не домашний образ жизни никогда не представлял угрозы для вашего брака?

– Мы очень хорошо живем. Никогда скандалов не было. У меня в квартире, как раньше, когда я был офицером, так и сейчас всегда по 5, а то и по 15 человек – избитых, обездоленных, бездомных, сирот и искалеченных судьбой людей. Этот поток за год измеряется тысячами. Можете представить, сколько моей жене приходится их обстирывать, кормить и даже лечить. Но однажды был такой случай. Я тогда был капитаном 3-го ранга. Чтобы не утруждать ее судьбу, пришел домой, положил ей ключи от машины, от гаража и сказал: «Валь, мы очень долго прожили. Но я вижу, что ты мучаешься со мной. И я между двух огней. Ты еще молодая, ты еще можешь выйти замуж, я оставляю все, ничего не надо». И в военной форме ушел, не сказал куда. Но я ж на службе, особо не потеряешься. Через день она пришла и обняла меня... Тридцать лет уже вместе. У нас уже внук.

– Виктор Иванович, но даже трудоголик должен как-то расслабляться. Может быть, хобби какое-то. Музыка, к примеру.

– Мое хобби вообще медицина. Половина моих изобретений и рацпредложений из области медицины. А что касается музыки, я к ней отношусь двусторонне. Я очень высокочувствительный человек. Я не могу смотреть, например, бокс. Не понимаю такого вида спорта. Я даже хоккей считаю слишком жестким. Вот танцы на льду, фигурное катание, гимнастика – то, что делает человека красивее, то, что делает изящнее, – это другое дело. И вот эта высокочувствительность толкает меня на ту музыку, которая изнутри делает тебя лучше, чище и нравственнее. Больше всего слушаю в машине – времени нет. Для меня, допустим, опера «Юнона и Авось» – это то, что я могу слушать и наслаждаться этим в любом состоянии. И когда тяжело, и когда радостно.

– А кроме музыки, для души еще что-то есть?

– Музыка моды. Как узкие брюки, длинные брюки. Допустим, рок-н-ролл. И я, как политик, например, танцую под такую музыку с молодежью. Меня и с «Тату» видели танцующим.

– И как вам, человеку таких высоких нравственных принципов, танцевалось с «Тату»?

– Ну, меня приглашают на помойные так называемые передачи, туда, где даже ангела с белыми крыльями могут показать как ворону на мусорке. Темы мне дают те еще. «Большая стирка» – импотенция. «Принцип домино» – розовые девчата. Как я к этому отношусь. А я отвечаю: «Слушайте, спросите меня как академика, ученого. И я вам скажу, кого нельзя осуждать, потому что это генетически обусловлено, и нужно к ним относиться как к больным. А кого осуждать надо, потому что они в силу своей распущенности и безнравственности вот именно в этом направлении идут». Все же должна быть какая-то воспитательная если не цензура, то хоть нравственная составляющая.

– Вас, помнится, совестью современной России называли даже.

– За день до мэрских выборов весь город был оклеен листовками «Черепков – совесть России». Только после я узнал, кто это сделал. На Дальзаводе была типография. Так рабочие на тонкой папиросной бумаге отпечатали тираж, раздали друг другу и расклеили каждый в своем районе. Но самое главное, они использовали тот клей, с помощью которого подводные лодки оклеиваются противоакустической резиной. Ничем такой клей не отдерешь. Года два еще висели. Я ходил, стеснялся. Меня чиновники всегда не любили, но зато народ всегда любил.

– Еще до того, как вы стали заниматься политикой?

– Знаете, когда я после железнодорожного техникума поехал строить Братскую ГЭС – человек 35 нас было в группе, прорабы всех разобрали. Все здоровые, а я самый маленький. Остался один старенький-старенький мастер Никишин. Говорит мне: «Ну что, сынок, пойдем, наверное. Будешь мне хоть сумку носить». Месяца через три все разъехались оттуда, побросав паспорта и трудовые книжки. Не выдержали адского труда и сурового климата. А я очень быстро стал бригадиром, и мне дали бригаду «забайкальских коммунистов». А «забайкальские коммунисты» – это те, которые отсидели по 7–15 лет, и еще потом невыездными были лет 10. Все исколотые, изрезанные. И у них бригадир Черепков. Но закончилось все это тем, что все они стали классно работать, от вредных привычек все отучились. И вот надо присваивать звание коммунистического труда самой передовой бригаде Черепкова, а у меня 70% зэков. Но присвоили. Это был феноменальный случай. «Калина красная» (фестиваль тюремной песни. – «НИ») просто погаснет. Но это целая отдельная тема, как мне это удалось. В следующий раз расскажу.



Виктор Иванович ЧЕРЕПКОВ

родился 16 апреля 1942 г. в многодетной крестьянской семье. После окончания железнодорожного техучилища работал на строительстве Казахстанской Магнитки и Братской ГЭС. В 1962 г. был призван на флот, а спустя еще 3 года стал курсантом учебного отряда подводного плавания. В 1966 г. получил офицерское звание. В.И. Черепков сделал карьеру на флоте, дослужившись до начальника отдела военно-технической информации Тихоокеанского флота (1980–1990). В 1991 г. – депутат Приморского крайсовета, 19 августа 1991 г. объявил себя новым командующим Тихоокеанского флота и приказал флоту не выполнять распоряжения ГКЧП. В 1993 г. в звании капитана I ранга ушел в отставку по собственному желанию. 26 июня 1993 г. был избран мэром Владивостока и на этом посту активно конфликтовал с главой администрации края Евгением Наздратенко. В настоящее время г-н Черепков – независимый депутат Госдумы и лидер партии «Свобода и Народовластие».

"