Posted 12 марта 2015,, 21:00

Published 12 марта 2015,, 21:00

Modified 8 марта, 03:39

Updated 8 марта, 03:39

Член федерального гражданского комитета партии «Гражданская платформа», издатель Ирина Прохорова

Член федерального гражданского комитета партии «Гражданская платформа», издатель Ирина Прохорова

12 марта 2015, 21:00
Убийство Бориса Немцова стало шоком не только для политической оппозиции, но и для всего российского общества. Главные вопросы, которыми сейчас задаются как единомышленники Немцова, так и простые граждане: кто стоит за этим преступлением и что будет дальше? О том, что ознаменовала собой гибель оппозиционера, какие посл

– Ирина Дмитриевна, какие, на ваш взгляд, последствия может иметь убийство Бориса Немцова для демократической оппозиции? Деморализует ли ее это преступление или, наоборот, придаст новый стимул к объединению усилий?

– Убийство Немцова стало потрясением для всего российского общества и даже для заклятых врагов политика. И само по себе это событие ужасное, но оно оказалось зловещим символом необратимых перемен. Мы вступили в принципиально другую фазу развития страны, и это почувствовали все. Мне кажется, что ответ лучше всего был дан в социальных сетях (причем писали это молодые люди, которые выросли и учились в 90-х годах): Борис Немцов был символом той страны, которой больше нет. Его убийство обнажило печальную истину, которую мы вроде бы знали, но с которой не хотели мириться, – что практически ничего от новой России, которая возникла на руинах СССР и строилась с начала 90-х годов в том числе и усилиями Немцова, не осталось. Мы долго жили по инерции, испытывая фантомные боли по былым свободам и лелея надежду, что, несмотря на все эскапады власти, страна все-таки способна вернуться на прежний путь развития. На самом же деле все основы демократического общества демонтированы.

– И как в такой ситуации быть?

– В сложившихся обстоятельствах приверженцам идеи свободной России приходится довольствоваться скромным набором жизненных сценариев. В действительности их два. Первый – это физическая эмиграция (либо как вариант – «внутренняя эмиграция»). Желающим же оставаться в поле социальной активности предстоит, как мне думается, осуществить «интеллектуальную мобилизацию» для переосмысления ошибок недавнего прошлого и разработки новой политической стратегии. Продолжать просто винить Владимира Путина и его окружение, конечно, можно, но продуктивнее было бы подумать, какие важнейшие этические и мировоззренческие составляющие не были заложены в фундамент нового социального здания в 90-х годах, сделав постсоветское общество столь уязвимым к авторитарному рецидиву, и что необходимо сделать в будущем, чтобы не допустить очередной реставрации. В сущности, мы на новом этапе повторяем путь, проделанный послевоенным советским поколением. После смерти Сталина и частичного разоблачения культа личности «шестидесятники» направили все свои интеллектуальные усилия на выработку новых смыслов, системы ценностей, норм социальных связей и личных отношений, а также способов их трансляции в общество. Поскольку вся политическая и социальная риторика 90-х скомпрометирована и ошельмована, постольку нам предстоит найти новый язык, создать новую социальную метафорику, понятные и привлекательные для современного российского общества. А цели все те же – это полная десталинизация сознания и гуманизация социума.

– Но пока как будто в обществе происходит как раз обратный процесс.

– Во-первых, когда изо всех СМИ льется нескончаемый поток дезинформации, конечно, он воздействует на сознание людей. Во-вторых, ситуация как советского, так и постсоветского периода – это огромный разрыв между риторикой и жизненными практиками. Я неоднократно убеждалась, что свои личные и семейные стратегии выживания и успеха российские люди выстраивают вполне по демократическим принципам, хотя одновременно могут агрессивно декларировать приверженность тоталитарно-имперской мифологии. Но мне кажется, эта коллективная эйфория и истерика скоро пройдут, потому что социум не может жить годами в таком состоянии. И когда пена осядет, мы должны быть готовы найти способ устранить этот когнитивный диссонанс в общественном сознании.

– А где был просчет в постсоветские времена, в чем он?

– Главный просчет реформаторов 90-х годов, с моей точки зрения, в том, что десталинизация не была проведена системно и последовательно. Окончательный и бесповоротный приговор тоталитарной эпохе не был вынесен. А ведь в начале 90-х, после публикационного бума конца 80-х, сложилась уникальная возможность для радикальной переоценки ценностей. Но, увы, этот исторический шанс был упущен. Сейчас это сделать во сто крат сложнее, но все равно это придется делать, если мы хотим, чтобы общество эволюционировало, а не деградировало. Задача сейчас в том, чтобы по-новому объяснить, что возвращение к тоталитарной системе управления и норме жизни – это самоубийственный процесс и что никакого блага это не принесет ни отдельным людям, ни отечеству в целом.

– Как вы относитесь к предложениям об общественном или парламентском контроле за ходом расследования убийства Немцова? Геннадий Гудков, например, призывал создать контактную группу из оппозиционных деятелей, в которую предлагал включить в том числе и вас.

– Я считаю очень важным, чтобы общество следило за расследованием и имело возможность так или иначе влиять на ход следствия, на степень его прозрачности и эффективности. Я очень приветствую эту инициативу и возможность вхождения в такую контактную группу готова серьезно рассмотреть. Но вопрос в том, насколько такая группа будет дееспособна и насколько действительно будет возможно контактировать со следствием. Но, тем не менее, я считаю, что попытаться следует.

– Доверяете ли вы озвученной следствием версии о так называемом исламском следе в деле об убийстве Немцова?

– Не знаю, насколько «исламский след» убедителен – у Бориса могло быть много врагов в разных лагерях. Но кто бы ни был исполнителем, я убеждена, что это политическое убийство. Я лишь повторю совокупное мнение ряда известных людей, прозвучавшее сразу после гибели Немцова, о том, что государство, не без основания боясь терроризма и пытаясь бороться с ним, своими недальновидными действиями само породило террористическое подполье, подпитывая всякие псевдопатриотические организации и плодя одиозные милитаристские движения. В итоге фактически создана среда, в которой могут возникать разного рода радикальные группировки. Исламский ли это след или какой-то другой, но печальная истина состоит в том, что штурмовики (псевдоказаки, псевдоверующие, кургинянцы и т.д.) стали подменять собой правоохранительные органы, формируя систему социального террора. И убийство Немцова стало таким чудовищным эксцессом, заставившим, кажется, даже власть признать, что ситуация выходит из-под контроля.

– Однако многие говорят, что такое демонстративное убийство у стен Кремля невозможно организовать без влиятельных заказчиков...

– Трудно сказать. Действительность иногда оказывается куда проще, но оттого не менее страшной. Если создается атмосфера чудовищной ненависти, фактически звучат призывы к расправе над оппозиционерами, то всегда могут найтись добровольцы, готовые воплотить эти призывы в жизнь. После гибели Немцова люди писали в соцсетях ужасные вещи, попирая элементарные общественные нормы поведения. Моральная деградация общества может дать самые неожиданные плоды. И здесь, конечно, ответственность лежит на нынешней власти, которая просто распустила, извините за прямоту, мерзавцев всех мастей. А теперь повернуть это процесс вспять довольно сложно. Поэтому я не исключаю, что это может быть инициатива снизу, без инициативы сверху. Но уж извините – что посеяли, то и пожинаем.

– Как вам кажется, будет ли проведено объективное расследование преступления и узнаем ли мы его результаты?

– Тут приходится только гадать. Но по шоковой реакции власти можно судить, что она, возможно, в первый раз осознала страшные последствия своей безответственной манипуляции общественным мнением. Даже на ведущих телеканалах на какой-то момент риторика ненависти была приглушена. Поэтому я не исключаю, что в верхних эшелонах власти существует заинтересованность в объективном расследовании. Вопрос заключается в другом – насколько при нашей насквозь коррумпированной системе правосудия вообще возможно раскрыть преступление, а не сымитировать успешный результат. Грустный парадокс заключается в том, что иногда психологически легче верить в заговор могущественной верховной закулисы, нежели признать, что в стране воцарился такой бардак, что ничего расследовать не удастся, даже если на то дана царственная отмашка. И когда видного оппозиционера убивают у стен Кремля, то проще сделать вывод, что это происки самого Кремля, нежели допустить, что при таком уровне непрофессионализма спецслужб даже первые лица государства не могут чувствовать себя в безопасности.

– Тогда, может быть, убийство Немцова заставит провластных пропагандистов как-то притормозить нагнетание истерии?

– Если люди, ответственные за пропаганду, после убийства Немцова осознают ее пагубность и хотя бы немножко снизят уровень медийной истерии, уже большое спасибо. Но при таком раскладе наши пропагандисты рискуют оказаться в весьма щекотливом положении, поскольку им нечего предложить обществу по существу. Ведь государство практически отказалось от всех своих социальных обязательств: от экономического роста, повышения благосостояния населения, от бесплатного образования и медицины, не говоря уже о соблюдении Конституции. Вместо этого нам предлагается быть бедными, но гордыми во имя великой империи. Когда наступает политический кризис, то есть кризис управления при отсутствии демократических механизмов обновления власти, есть только один порочный путь – устраивать победоносные войны и канализировать общественное недовольство в направлении поиска мнимых врагов. Это старый трюк негодных политиков, в отечественной истории применявшийся неоднократно с печальными последствиями для страны. И с моей точки зрения, для оппозиции это прекрасный шанс объяснить людям, где происходит подмена понятий, как псевдопатриотическая риторика камуфлирует управленческий цинизм.

– Что, по вашему мнению, сейчас происходит в партии «Гражданская платформа» и какие вопросы будут обсуждаться на внеочередном заседании федерального гражданского комитета партии в пятницу?

– В условиях выжженного политического поля и истончения всей социальной сферы необходимо серьезно обсуждать и принимать решение, как партия должна существовать в новых враждебных условиях и какие методы управления выстраивать. Поэтому разговор в «Гражданской платформе» 13 марта, я полагаю, будет в том числе и о том, какими способами можно защитить оппозиционные партийные структуры от рейдерства, властного давления, раскола внутри партии.

– Член политкомитета партии Соломон Гинзбург предлагает вернуть руководство «Гражданской платформой» в ваши руки. Вы готовы вновь возглавить партию?

– Все будет зависеть от того, как партия мыслит свое дальнейшее существование и какие принципы собирается отстаивать. Вопрос и в том, насколько у традиционных партий сейчас есть ресурс развития, потому что мы понимаем, что политическая ситуация сейчас очень неблагоприятная.

– Вам не кажется, что ответы на эти вопросы в партии уже дали, например, своим участием в Антимайдане?

– Вся эта безобразная история и побудила к решению о необходимости внеочередного собрания федерального гражданского комитета, поскольку по уставу и регламенту партии участие в любых крупных акциях без согласования с политсоветом и ФГК невозможны. А согласования не было.

"