Строитель «Норникеля»: «Большинство советских сооружений на Севере - под угрозой»

Инженер, бывший руководитель монтажного управления строительного комплекса Норильского металлургического комбината (теперь - Норникель) Владимир Гринспон поделился с «Новыми Известиями» своим мнением об аварии в Норильске.

- Владимир Маркович, вы строили Норильский комбинат?

- Да. И мне как участнику строительства предприятия и человеку, жившему в Норильске более 30 лет, история с утечкой дизельного топлива на ТЭЦ видится совсем под другим углом. Крики об ущербе природе отстали лет этак на пятьдесят. Водоемы и почвы тундры в Норильске, вобравшие в себя 21 тысячу тонн содержимого поврежденного резервуара, уже давно были угроблены хвостами обогатительных фабрик. Эти отходы- в тысячу раз более вредные, чем дизтопливо. О каких нерестилищах сейчас говорят?! Рыбу там никто не ловит уже десятилетия. Она пахнет химией – съешь такую рыбку - и сразу в морг.

- Вы хотите сказать, что акватории в Норильске отравляются ядовитыми веществами систематически и уже давно? Как это происходит?

- Обогатительные фабрики на Севере - спутники металлургических и добывающий предприятий, и они там не первый год, как вы понимаете. Нам придется слегка углубиться в технологический аспект. Как получаются конечные продукты металла? Сначала добывают под под землей руду – она тяжелее камня в разы, в ней 56 элементов таблицы Менделеева. Чтобы выделить из руды металлы, ее дробят. Проходя через систему агрегаторов, руда превращается во фракции - сначала до величины с кулак, потом - с щебень, потом - пыль. Пыль помещают во флотационные машины - таким образом частицы, богатые никелем, отделяют от частиц, богатых медью. Частицы делят, помещая в пульпу - смешивают с водой, добавляют реагент и пропускают воздух. Образуется пена с пузырями. Частички, содержащие никель, прилипают к пузырям, а медь оседает. Процесс извлечения металла закончен. Но ежедневно остаются тонны ненужных фракций, которые остаются в жидкостях и сливаются в хвостохранилища. Работники этого самого вредного реагентного отделения, кстати, уходят на пенсию в 45 лет - по первому списку вредных профессий. В конце 90-х, когда я уходил, было две обогатительные фабрики в районе – Норильская и в 30 километрах от нее Талнахская. Сейчас их может быть больше.

- С этими-то хвостохранилищами и постоянные проблемы. Всё время с них что-то утекает. Почему?

- Это обычные огороженные дамбами поля. Они никогда не были герметичными, их просто таковыми не задумывали при проектировании. С 70-ых годов часть хвостов постоянно попадает в реку Норильскую и огромное ледниковое озеро Пясино (90 на 150 км). Водная система Норильска – эти реки. Вверх по течению – кристально чистые водоемы, озера, прекрасная экология. Вниз – вода и почвы отравлены, уже на конец 90-х засорение было всеобъемлющим и было ясно, что нужно что-то предпринимать.

- Что мешает сейчас озаботиться герметичностью этих отстойников?

- Невозможно сделать герметичными бассейны площадью в несколько десятков квадратных километров, растущие с каждым годом. По бюджету это все равно, что каждый год отстраивать новую плотину Саяно-Шушенской ГЭС.

- Но в остальном мире, Европе, Канаде, США с обезвреживанием отходов как-то справляются.

- Перед государством при строительстве стоял выбор - или открывать вредное производство на богатейшем месторождении по существующим на то время технологиям или потерять для народного хозяйства миллиардные доходы в валюте и необходимые материалы. Норильский комбинат строился ударными темпами, чтобы к началу войны успеть обеспечить металлургию никелем для брони. Кто тогда считал вред для природы? Людей не считали. В Норлагере работало 250 000 заключенных. Сколько из них полегло в эту вечную мерзлоту... Да и современные технологии не спасают природу от вреда. Спасти ее можно, только закрыв производство, но по такой логике прямо сейчас надо закрывать 50% заводов в России.

Второе. Территорию вокруг Норильска загаживает сернистый ангидрид SO2, вреднейший газ, который вырабатывается при плавке руды. 2,5 миллиона тонн ежегодно выходит из труб плавильных цехов. Сера с «Норникеля» - мировая проблема, потому что часть дымов доходит до Норвегии и Канады. Технологических сложностей добычи никеля, кобальта, всех платиноидов – бесконечно много. 20 тысяч тонн дизельного топлива на этом фоне..., понимаете?

- Почему реки Далдыкан, Амбарная, все их притоки, река Пясина, впадающая в Карское море, каждый год «временно окрашиваются в красное»? (цитирую руководство Норникеля).

- Красные реки – это ошибка при проектировании Надеждинского металлургического завода. Отходы комбината тогда было решено закачивать в пустоты в земной коре. Красный цвет – потому что выбросы от производства содержали много железа, и вот в пустотах они не удерживались и попадали в Дылдыкан, Амбарную, Пясину. Никого это никогда не волновало, потому что - либо останавливать заводы совсем, либо зарабатывать по 5-6 млрд долларов в год. Сейчас втрое больше.

- Поговорим о сваях. В своих очерках вы писали, что от оттепелей опорные сооружения в Норильске рушились уже в 70-х.

- В конце семидесятых в поселке Кайеркан - шахтерском спутнике Норильска в один миг обрушилось двухэтажное здание ресторана «Белый олень». Погибло 17 человек. Из них 4 ребенка. Событие потрясло весь промышленный поселок. Причина – несущие сваи фундамента и перекрытия сложились, как карточный домик. В те годы я был народным заседателем в Норильском городском суде и в качестве специалиста был вызван в этот процесс.

- Вы участвовали в процессе и ваша задача как специалиста была ответить суду на вопрос, почему разрушились сваи?

- Да. Было две экспертизы. Экспертиза следствия пришла к выводу, что разрушение свай фундамента и обрушение вызвано оттаиванием слоя вечной мерзлоты на глубину 4,5 метра из-за протечек горячей воды. Как и сегодня в случае с опорами резервуара на ТЭЦ, оттаяла вечная мерзлота, вследствие чего рухнули сваи. Независимые эксперты попросили тогда месяц для вынесения заключения. В деле оказалось много тайного и еще неизвестного науке. Председатель группы экспертов, главный специалист Управления капитального строительства, кандидат технических наук с четверть вековым стажем работы на Крайнем Севере сразу заявил, что из 18-ти поставленных судом вопросов, экспертиза сможет с определенностью ответить только на два. Так и вышло. На остальные вопросы современная строительная наука ответов не имеет. И так до сих пор. Мы тогда так и говорили в кулуарах – будем судить бетон.

- Но осудили всё же людей. Как с нынешней утечкой - нашлись те, на кого возложить вину.

- Обвиняемыми были директор ресторана и мастер мерзлотной лаборатории, отвечавший за состояние вечной мерзлоты под зданиями на сваях. Директора обвиняли в халатности, поскольку допустила протечку воды, хотя причинно-следственная связь этой протечки и обрушения сваи до конца так и не была выяснена. Мастера обвинили в том, что вовремя не обнаружил оттаивание.

К проектировщикам и строителям вопросов не возникло. Эксперты установили полное соответствие качества проекта существующим на то время СНиПам и полное соблюдение норм при строительстве.

Те советские нормы строительства объектов в условиях вечной мерзлоты, правда, уже тогда подвергались сомнениям. А сегодня из-за изменения климата они просто устарели.

Например, СНиП гарантировал неразрушаемость свайных фундаментов в течение 25 лет, или 50 циклов перехода температуры верхнего, оттаивающего летом слоя мерзлоты через отметку ноль градусов по Цельсию. Имелось в виду, что этот переход через ноль – самое опасное состояние для свай.

- Пережить ноль градусов для свай – это означает на столько-то процентов разрушиться?

- Именно. Свая состоит из арматуры и бетона. Разрушение происходит тогда, когда бетон превращается в песок и свободно крошится, а арматура оголяется и ржавеет. При оттаивании свая набирает влагу, при замерзании эта влага образует в бетоне микротрещины. 50 циклов оттаивания весной и замерзания осенью не разрушает сваю, а дальше надо проверять прочность сваи и при необходимости усиливать. Строительство свай в те годы велось из расчета, что мерзлота один раз в год оттаивает и один раз в год – замерзнет. Но уже те исследования показывали, да и простая логика говорит о том, что переход через ноль градусов весной и осенью может происходить по несколько раз. Дни оттепели сменяются морозом не дважды в году. Последние исследования о так называемой капиллярной влаге, то есть воды в тончайших трубках – капиллярах, говорит нам о том, что вода в капилляре остается текучей и при температурах ниже нуля. Замерзает такая вода только при температуре в -33 градуса по Цельсию. А влага в бетоне как раз и представляет собой капиллярную. Она просачивается в микроскопические щели в бетоне. Сколько раз за зиму эта влага переходит из жидкого в твердое состояние и разрушает бетон, можно только догадываться. Так что норма 50 циклов оттаивания и замерзания происходит отнюдь не за 25 лет, а гораздо быстрее. Даже тщательно соблюдаемые при проектировании, строительстве и эксплуатации зданий на вечной мерзлоте нормы и правила не дают гарантий сохранности. Глобальное же потепление еще в несколько раз умножает эти переходы через ноль.

- Почему же тогда еще в 70-ые, когда обнаружили просчеты в том, что 50 переходов через ноль не равняются 25 годам, объекты не были хотя бы признаны аварийными?

- Выводы, на самом деле, были сделаны. После той аварии в промрайоне состояние всех свайных фундаментов в Норильске обследовали, а это тысяча объектов! Более двухсот были признаны аварийными. Некоторые находились в таком угрожающем состоянии, что не подлежали ремонту и были снесены. Были выделены очень большие средства на ремонт фундаментов и даже организовано отдельное подразделение по ремонту свайных фундаментов.

- 200 зданий из 1000. То есть еще в 70-ые каждое пятое здание было признано аварийным из-за ошибок в СНиПах? Сколько же тех советских объектов под угрозой сегодня?

- Вот та же тысяча в Норильске и миллионы зданий и сооружений на всем Севере и в Заполярье.

И в основе всех их – свая. А что такое свая? 40-метровый бетонный карандаш, внизу упирающийся в скалу, а тело его вморожено в мерзлоту. Мерзлота уходит, свая теряет опору и, как спичка, ломается. Смотришь, раз - и три дома соседних снесли, потом раз - и улицы целой нет. Когда возникает понимание, что несущая способность свай здание больше удержать не может, здание сносят. Иногда закачивают хладагент под здание, и он удерживает грунт. За всеми постройками на такой земле надо неусыпно следить. Существует специальная служба, которая за этим следит.

- На «Норникеле», получается, не следили? Сейчас пишут, что отдел смотрителей – инженеров, которые контролировали состояние свай и фундамента, упразднили.

- Возможную экологическую катастрофу на ТЭЦ-3 допускали еще в 2016 году. Совет директоров одобрил заключение контракта с НИИ «Гипроникелем» на разработку проекта технического перевооружения топливохранилища. Но я думаю, что таких исследований «Норникель» ежегодно заказывает очень много, и рекомендация подлечить сваи на ТЭЦ была одна из них. Очередь из объектов на ремонт постоянно пополняется, и у предприятия в год заложено, например, 10 миллиардов на ремонтные работы, а надо 30 миллиардов. Расставляют приоритеты. В этот раз ошиблись - произошла утечка, но зато, возможно, обследовали жилой дом и спасли жизни людей.

- У вас есть примерное представление о том, сколько советских объектов на Севере, в Заполярье нуждаются сегодня в исследовании?

- Это миллионы объектов. Закажите эту работу лучшему экспертному бюро – они потратят 300 миллионов, год будут считать и выдадут всего лишь примерное число.

- Что сегодня есть большая угроза для свайных объектов в наших городах – потепление (участившиеся оттепели) или моральный износ?

- Одно накладывается на другое. И износ опасен, и изменение климата. Мерзлота стала подвижна, оттепели случаются чаще, зоны вечной мерзлоты постепенно превращаются в болота.

- Какое решение? Усиливать технадзор на местах или сносить, чтобы избежать новых катастроф и человеческих жертв?

- По моему мнению, нужно усилить надзор. Поступило предписание о сносе – сносить. И проверять нужно все объекты – не только те, где хранятся горюче-смазочные материалы, но и производственные, и строительные, цеха, заводы, и особенно - жилые объекты, детсады, школы.

- Спасибо.

Беседовала Юлия Сунцова.