Геннадий Селезнев

– Геннадий Николаевич, как вам новый кабинет министров?

– Для меня это кабинет больших неожиданностей. Свежая кровь, конечно, омолаживает. Но посмотрим, насколько свежими будут подходы к решению наболевших проблем. Старое правительство так и не смогло слезть с сырьевой иглы. С приходом новых людей система ценностей, наверное, будет пересмотрена в пользу внедрения инновационных технологий. Между прочим, как ни напирали депутаты, прошлый кабинет так и не ввел в Гражданский кодекс статью об интеллектуальных ресурсах. Думаю, сейчас Фрадкову придется здорово крутиться, чтобы оправдать свое назначение. По-моему, он сильно поторопился, взяв под свой личный контроль деятельность Антимонопольного комитета. Это временно, и скоро комитет уйдет в свободное плавание, потому что у главы кабинета будет дел невпроворот.

– А как вы прокомментируете назначение Дмитрия Козака, идеолога административной реформы, руководителем аппарата федеральных министерств?

– В старом кабинете плохо относились к реформаторству Козака и открыто предлагали ему расхлебывать все, что с его инициативами связано. Делегировав Козака на Краснопресненскую набережную, Кремль как бы гарантировал завершение реформ, которые под началом Алешина, в общем-то, топтались на месте.

– В нынешней Думе вам никакого поста не досталось, а в правительство не приглашали?

– Нет, мне не предлагали ничего, поскольку знают мою принципиальную позицию. Я избирался от округа, где очень долго не было определенности с тем, кто представляет интересы его жителей. За год до истечения срока своего мандата была убита Галина Старовойтова. Потом избрали Сергея Степашина, но он поработал очень недолго, уйдя в Счетную палату. Затем, как известно, пустовавшее место депутата от этого округа занял я. И когда меня спросили, не станет ли мне скучно быть независимым депутатом, я сказал «нет». Но если бы мне, например, предложили возглавить Первый канал, оставаясь депутатом, а такой вариант возможен, я бы пошел. Я вижу, насколько плох сегодня этот канал, и я знаю, как его сделать гораздо более интересным, полезным и более государственным.

– Нынешний состав Госдумы беспрецедентно однороден. Как вам работается в атмосфере единогласия и единомыслия?

– Я уважительно отношусь и к спикеру, и к председателям комитетов. «Единороссы» взялись испытать американскую модель. В США, если, например, демократическая партия набрала хоть на голос больше, все посты занимают демократы, в том числе кресла председателей всех комитетов. Но там на должности руководителей комитетов, как правило, выбирают людей опытных, известных своей парламентской деятельностью на всю страну. У нас получается, что эти места зачастую отдаются новичкам, людям неизвестным, но амбициозным. Людям, достающим партийный билет «Единой России» со словами «я имею право». Это повторение худшего, что было в КПСС. Нам только остается вернуться к 6-й статье советской Конституции о руководящей и направляющей роли такой-то партии. Де-юре у нас этого пока нет, а де-факто насаждается практика: хочешь получить должность – предъяви партийный билет. Кроме того, сегодня в Госдуме, бесспорно, превалируют правительственные законопроекты. Нынешние депутаты практически не проявляют собственной законодательной инициативы. Ведь «Единая Россия» решила: чтобы что-то инициировать, нужно все согласовывать с правительством, а потом сообща с ним эти законы делать. Поэтому та школа законотворчества, которая была у депутатов предыдущих собраний, может быть утрачена. Мне очень жаль, что это происходит. Печально, если депутаты разучатся создавать закон, привлекая экспертов и исследуя историю. Их роль тогда сведется к ожиданию: что же подкинет Белый дом.

– А как вы себя вообще чувствуете в статусе независимого депутата-одиночки после 8 лет председательства в Госдуме? Есть ощущение «бывшего»?

– К сожалению, есть. Когда я встречаюсь с членами Межпарламентского союза, в который входят бывшие председатели парламентов, я поражаюсь уровню их культуры. Они друг к другу обращаются: «уважаемый господин президент» или «уважаемый господин спикер». Он уже спикером не работает 10 лет, но его по-прежнему так называют, потому что, проработав на таком высоком посту, человек всегда остается в элите. А у нас иначе. Например, проводится выставка «10 лет российскому парламентаризму», и выступает новый председатель. А ведь история этого 10-летия делалась как раз при мне, 8 лет моих. Но это уже на совести тех, кто сегодня историю презентует.