Экс-глава администрации президента РФ Сергей Филатов

– Сергей Александрович, как вы сегодня, 20 лет спустя, оцениваете события и причины, приведшие к началу чеченской войны? Как случилось, что буквально через год после принятия Конституции России в стране в 1993 году началось «наведение конституционного порядка», которое превратилось в первую чеченскую? Какие силы стояли за тем драматическим конфликтом?

– Я до сих пор подхожу к чеченской теме с чувством некоторой вины и огромным желанием разобраться в многообразии тех ошибок, которые совершили как федеральная власть, так и власть Чеченской Республики. По этому поводу высказались Конституционный суд, Совет Федерации, Госдума, Совет безопасности…

– Принято считать: решение о вводе федеральных войск в Чечню во многом стало следствием импульсивного характера первого президента России…

– К началу 1994 года Борис Николаевич Ельцин определился: чеченскую проблему надо решить. В его окружении эта позиция находила понимание. Большинство считало, что надо избежать ввода федеральных войск в республику. Все осознавали: это начало войны. Я, например, настаивал на том, чтобы максимально поддержать Временный совет чеченской оппозиции, дабы она смогла в подопечных ей районах наладить нормальную жизнь. Стоит напомнить: в конце 1993 года в Чечне активизировалась оппозиция Дудаеву. Возникли формирования Гантемирова и Лабазанова. Примерно в то же время против него выступила и объединенная оппозиция во главе с Автурхановым, главой Надтеречного района Чечни, который с первых шагов дудаевской власти ей не подчинился. Они образовали на своем съезде Временный совет и обратились к президенту России с просьбой оказать помощь в налаживании нормальной жизни в Надтеречном районе и других населенных пунктах, где влияние Дудаева было потеряно. Встретиться с Автурхановым мне предложил Евгений Савостьянов, который замещал в то время директора ФСК Сергея Степашина и курировал урегулирование ситуации в Чечне. Особое внимание он обратил на то, что оппозиция Автурханова не ставит никаких условий перед российским руководством, признает Конституцию России, в то время как лидеры других оппозиций выдвигали различные требования. Автурханов приехал в Москву в июне 1994 года. Я встретился с ним, взял для передачи президенту России Обращение Общенационального съезда чеченского народа с просьбой о признании федеральной властью Временного совета. Вскоре Борис Николаевич поручил правительству России оказать Временному совету содействие в подготовке и проведении выборов в Чечне. В душе я надеялся, что Ельцин поручит курировать этот вопрос мне, но этого не случилось. По непонятным для меня причинам подготовкой документов по решению чеченской проблемы начал заниматься Евгений Савостьянов. Он сделал ставку на вооружение оппозиции, направив на это все деньги. Затем чеченский вопрос начал курировать глава «национального» министерства Николай Егоров, который твердо поддерживал силовой вариант действий. К сожалению, в рядах чеченской оппозиции того времени согласия не было. Не ладили между собой Хасбулатов и Автурханов. Свою игру вел Завгаев. Гантемиров сначала примкнул к оппозиции, потом отошел от нее. Странно повел себя и Лабазанов. Каждый из лидеров оппозиции начал тянуть одеяло на себя. Тем не менее короткие стычки дудаевских вооруженных формирований и сил внутренней оппозиции постепенно переросли в жесткое противостояние. 2 сентября между ними фактически начались боевые действия, кульминацией которых стало 26 ноября. Примерно в 9.30 шесть танков «Т-72» сил оппозиции прорвались к президентскому дворцу. Во второй половине дня он был захвачен отрядом Лабазанова. Но замысел дудаевцев как раз и заключался в том, чтобы заманить тяжелую технику поглубже в тесноту улиц. А дальше произошел разгром оппозиционных сил. Около 150 человек попали в плен, около 70 из них оказались российскими офицерами: бортмеханики, командиры танков.

– А почему бездействовала Москва?

– Россию губят интриги власти. Грозный был взят, но оппозиция поддержки не получила. Почему так случилось? 26 ноября я и Сергей Степашин пытались подписать у Ельцина указ о введении в Чечне чрезвычайного положения, чтобы как-то спасти ситуацию. Но тогдашний министр внутренних дел России Ерин сказал президенту, что полученная информация не точная, а происходящее в Чечне требует серьезной проверки. Президент не подписал указ, который ждали и Грачев, и Степашин, и Егоров. Когда я по телефону сообщил об этом Грачеву, он чуть ли не плакал, очень переживал за своих ребят. И повторял: «Как я буду смотреть им в глаза?» Российских командиров тем временем квалифицированно вырезали, а ребят взяли в плен. Борис Ельцин наш документ не подписал, так как уже имел готовое решение о вводе войск в Чечню. Его уязвленное самолюбие взыграло и вылилось в известный указ о наведении конституционного порядка на территории Чеченской Республики. Затем состоялось решение Совета безопасности о введении войск в Чечню. В этих процессах я уже не участвовал.

– Насколько я знаю, вы длительное время вели переговоры о возможной встрече Бориса Ельцина и Джохара Дудаева. Почему она не состоялась?

– Летом 1993 года я был в Северной Осетии, где ко мне подошли представители Дудаева и сказали, что он хочет встретиться с Ельциным. Я предварительно обсуждал с Борисом Николаевичем такую возможность. Дудаев искал встречи с Ельциным по вполне понятной причине: авторитет генерала стал резко падать. Дудаеву необходимо было показать: Москва с ним считается. Что значило для Дудаева сесть за стол переговоров с Ельциным? Признание Россией легитимности его власти. Я и объяснил дудаевским посланникам, что он не может сесть за стол переговоров с президентом России как президент суверенной республики. И все же мне удалось договориться с Борисом Николаевичем об их принципиальной встрече. Но уже на следующий день после этого Дудаев выступил по ТВ и на фоне исламского знамени начал обзывать российского президента самыми гнусными словами, ввел военное положение. Дудаев сам отрезал себе пути к переговорам с президентом России.