Беловежская Пуща: что это было?

– Сергей Михайлович, почему все случилось именно в Беловежье и так быстро, что стали поговаривать о «тайном сговоре за спиной Горбачева»?

– Никакой тайны не было. Спецслужбы, охранявшие Вискули, исправно все докладывали Горбачеву. Просто Союз был уже мертв к моменту нашего приезда в Беловежье. Если у вас дома лежит покойник, его нельзя похоронить, пока не придет врач и не выпишет справку о смерти. Нашей задачей было выписать такую справку – юридически зафиксировать распад Союза. Большинство россиян до сих пор считают, что наша одна-единственная декларация смогла развалить ядерную сверхдержаву. Однако в других республиках знают, что судьба СССР была решена намного раньше. Еще говорят, будто мы прибыли в Вискули уже с готовым текстом. Не было не только текста, но даже компьютеров и ксероксов: рукопись мы перепечатывали на электрической машинке и размножали в трех экземплярах с помощью телефакса – отправляли с одного на другой.

– С чего начался разговор вечером 7 декабря?

– Борис Ельцин и Станислав Шушкевич поначалу пытались уговорить Леонида Кравчука сохранить хоть в каком-нибудь виде Союз. Однако украинцы не желали даже слышать это слово. Кравчук вообще держался очень вальяжно, непривычно уверенно в себе. За неделю до этого он был с большим перевесом избран президентом, и за спиной у него был референдум 1 декабря, на котором Украина проголосовала за независимость. Поэтому на все предложения он сразу отвечал отказом, а сидевшие в его делегации «руховцы» начинали роптать: «Да нам тут вообще нечего делать! Поехали до Киева…»

Все решило то обстоятельство, что в Вискулях собрались три из четырех республик – учредителей СССР в 1922 году – Россия, Белоруссия, Украина. Четвертой была Закавказская Федерация, которая прекратила существование в 1936 году. В итоге родилась формула, которая состояла из двух частей. Первое: государства-учредители констатируют факт смерти образованного ими государства – Союза ССР. Второе: Россия, Украина и Белоруссия (опять же в качестве учредителей) объявляют о создании нового объединения – Содружества Независимых Государств.

Когда, наконец, была готова «болванка», ее размножили на телефаксе в трех экземплярах, и эти рулоны понесли через коридор в другую комнату, где сидели втроем Ельцин, Кравчук и Шушкевич. С ними в тот момент не было ни экспертов, ни советников. Никто не мог дернуть за рукав, добавить уверенности. Вот тут-то, к сожалению, и пошло вычеркивание. В основном вычеркивал Кравчук. Ельцин вынужден был соглашаться. К нам от президентов бумаги вернулись уже с пометками. Страницы снова исправлялись, множились, и так по несколько раз, пока не пришли к итогу, который Кравчук был готов подписать.

После этого связались с Нурсултаном Назарбаевым, попросили его прилететь. Но Назарбаев остался в Москве, в резиденции Горбачева. Оба они отказывались верить, что Союз на ладан дышит. Говорят, Горбачев даже обещал Назарбаеву тогда пост премьер-министра Союза. Когда стало ясно, что президента Казахстана не дождешься, Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали соглашение об СНГ. После этого решили позвонить Горбачеву и Джорджу Бушу-старшему.

– Говорят, Ельцин, когда вы подписали соглашения, поостерегся сам звонить Горбачеву.

– Горбачеву звонил Шушкевич. Причем хозяина Кремля телефонисты довольно долго разыскивали, а Белый дом ответил почти сразу. В итоге часть разговора шла параллельно: Ельцин с Бушем, Шушкевич с Горбачевым. Сразу после разговора с Шушкевичем Горбачев позвонил маршалу Шапошникову, министру обороны СССР. Хотел поднять армию, чтобы отменить соглашения. Но Шапошников, мягко говоря, отказался, хотя Горбачев еще формально был главнокомандующим. Тогда Горбачев стал обзванивать командующих округами, просил поддержки. Но военные не откликнулись. Армия не собиралась второй раз за год лезть в политику. В августе они уже взяли под козырек, вывели танки на улицы, а потом все закончилось сами знаете, как...

– В каком настроении вы возвращались в Москву? В праздничном?

– В противоречивом. С одной стороны, удалось предотвратить «югославский сценарий». А ведь первые звонки этого уже звенели – в Нагорном Карабахе и Приднестровье, в Осетии и Чечено-Ингушетии. Но в то же время было ощущение огромной, невосполнимой утраты и тревоги. Вообще мы были уверены, что СНГ – это начало нового объединения. В соглашении, например, мы закрепили единое экономическое пространство. Но оказалось, что это было лишь началом бракоразводного процесса.



Бывший Госсоветник России Сергей СТАНКЕВИЧ: «Я предлагал отыграть назад»

– Сергей Борисович, когда вы узнали, что Ельцин с командой уехал в Пущу без вас, какие у вас были предчувствия?

– Дурные. Я понимал, что в этом составе они вряд ли договорятся до чего-то хорошего. Я понимал, что без тандема Ельцин – Горбачев собрать союз не удастся. И что хитрый Кравчук сумеет в очередной раз Ельцина переиграть. Кравчук очень умело играл на самолюбии Ельцина, на его фобиях, на его ревности к Горбачеву, и всегда умел добиться своего. Он льстил, давал какие-то обещания, от которых потом отказывался, и выговаривал себе те или иные привилегии. Он влиял на Шушкевича и договорился ни в чем Ельцину не уступать. Вернуться без результата Ельцин не мог. Это означало бы новое усиление Горбачева как интегратора. И в итоге СНГ получился предельно слабым и нежизнеспособным. Во-вторых, было непонятно, почему сразу не позвали Назарбаева. Назарбаев, надо отдать ему должное, выступал последовательно как сторонник нового союза. Я предполагаю, что Ельцин опасался Назарбаева – он тогда фигурой был очень популярной. И Ельцин решил обойтись без него.

– С Горбачевым вы в то время общались?

– Мы встречались очень интенсивно, но больше с его советниками – с Шахназаровым и Яковлевым. Накануне Пущи мы в очередной раз ходили туда вместе с Шахраем. Позднее я даже вошел в первое правление Горбачев-фонда, да еще и убедил Шахрая туда войти, но Ельцин приказал нам выйти.

– Какие идеи о судьбе Союза обсуждались в окружении Горбачева?

– Поскольку население всех республик еще воспринимало Горбачева по инерции как наднационального лидера, следовало дать ему шанс для интеграционной работы. Идея тандема двух лидеров очень благожелательно встречалась Яковлевым и Шахназаровым. И после Беловежья Шахназаров был очень обижен. Он решил, что мы просто создавали дымовую завесу. Хотя я всегда уточнял, что высказываю только свои личные взгляды, Шахназаров как-то переоценил степень единства в наших рядах. Все то же самое я предлагал и Ельцину, но тщетно.

– Когда ваши коллеги вернулись из Вискулей, вы их упрекали задним числом?

– Упрекать было уже бесполезно. Я предлагал по возможности отыграть назад – переходить на федеративные отношения. Но мне отвечали: «Ты видишь, чем закончился референдум на Украине? Теперь мы не можем перешагнуть через этот референдум, такова воля народа. А создавать объединение без Украины – значит усугублять раскол».

– Вы не уважали итоги референдума?

– Уважал, но я понимал, что просвещенного, глубоко осмысленного волеизъявления быть не могло. Тогда эмоции довлели над коллективным разумом, и можно было каждый месяц проводить референдумы по одному и тому же вопросу и с разным результатом.