Всеволод Богданов

– Всеволод Леонидович, насколько велико сейчас давление на журналистов в России?

– Для решения конфликтов с журналистами есть суд. Есть Большое жюри Союза журналистов, где в том числе были такие громкие процессы, как Юрий Лужков против Сергея Доренко, судьи Краснодарского края против «Новой газеты». Но это цивилизованные примеры. А на практике часто поступают на уровне бандитской разборки, журналистов и бьют, и убивают. У нас клуб детей погибших журналистов уже насчитывает 240 человек и каждый год увеличивается человек на 15. В одном только «Тольяттинском обозрении» 7 сотрудников убиты, в том числе 2 главных редактора. Или недавно был зверски избит главный редактор газеты «Северодвинский рабочий». Избили так, что он глаз потерял. Чиновникам свободная пресса не нужна. Они считают, что просто должны обеспечить кому-то власть. И делают это любой ценой.

– На защиту со стороны Союза журналистов можно надеяться?

– Недавно мы собирали деньги на газету «Лебедянская ярмарка». Это районка из Липецкой области. Была семья – папа с большой квартирой, машиной, дачей и дочкой-журналисткой, главным редактором районной газеты. А в районе сменилась власть, и дочку уволили. Она все суды выиграла, и все равно ее уволили. И тогда папа сказал, «давай продадим квартиру и дачу, поселимся в твоей маленькой однокомнатной, но газету выпускать будем». Так появилась «Лебедянская ярмарка». Но теперь ее прижимают, распространять отказываются.

– Сильный журналистский профсоюз в России возможен?

– У нас профсоюз уже есть, в нем 10 тыс. человек. А во всем Союзе журналистов – около 100 тыс. Но на Западе профсоюз – это взносы по 100 долларов в месяц с зарплаты в несколько тысяч. И когда журналиста увольняют, ему работодатель еще 3 года зарплату платит, а профсоюз – вторую зарплату в качестве моральной компенсации. А у нас собрались несколько тысяч нищих, которые платят взносы по 100 рублей в год. Помогаем семьям погибших. Есть клуб ветеранов, помогаем старикам, которые выброшены и никому не нужны. Но даже своего дома престарелых в профсоюзе нет.

– А свобода слова в России скорее есть или скорее нет?

– Нынешние законы вполне нормальные, особенно закон о СМИ 1991 года. Но пресса на власть абсолютно не влияет. Возьмем самый яркий пример последнего времени – Беслан. Не было газеты, которая бы ни написала про атмосферу в Беслане в последние дни, про желание матерей уехать. Газеты пытались подсказать власти, что нужно начать новое, честное расследование. Состоялась встреча матерей погибших детей с президентом. И что мы видим? Пшик. Ничего не произошло. Свобода слова – это не выкрик, не вопль, а контакт общества и власти, когда люди заговорили, газета напечатала, а власть вышла с решением. Как в восьмидесятые годы, когда я работал в «Советской России» и написал репортаж про поезд Москва–Владивосток, где процветали проституция, нелегальная торговля спиртным, прочие безобразия. Статью обсудили на Совете Министров СССР. Результат – бригада поезда уволена, а расписание движения сокращено на сутки.

– Даже телевидение ни на что не влияет?

– На телевидении журналистику давно уже подменили спектаклем. Вот есть журналист, золотое перо нашего Союза журналистов Владимир Соловьев. Попал я однажды на запись его программы. Сначала депутаты под руководством Макаревича пели песню «Мы все марионетки». Потом выскакивает Соловьев и говорит: «К нам пришел Владимир Вольфович Жириновский». Навстречу выскакивает Владимир Вольфович. И кричит что-то типа «Вы все тут украли! И Немцов, и Хакамада, и ты, Соловьев, тоже украл!». Соловьев ему в ответ: «А мы вас, Владимир Вольфович, любим, и нам приятно с вами встречаться». Тут сверху голос режиссера: «Дубль не получился, снова записываем». Снова выскакивает Соловьев, говорит, что к нам пожаловал Жириновский. Выскакивает Жириновский и кричит, что вы все украли. А ему опять в ответ: «А мы вас любим». И политическая передача превращается в шоу, когда обществу говорят: смотрите, какая свобода, они могут сказать все, что угодно. Но это не журналистика.

– А что такое тогда журналистика?

– Среднее между наукой и искусством. Когда от науки берется исследование окружающего мира, а от искусства – отношение к этому миру человека. Журналистики в наших СМИ осталось меньше одной десятой. А все остальное – политтехнологии, пиар и шоу-бизнес. Вот сейчас в СМИ бурно идет дискуссия, посадят или не посадят Касьянова. А жизнь миллионов простых людей СМИ не интересна. В лучшем случае с обществом разговаривают на том уровне, как содержать дом или лечиться, когда нет денег и работы. Журналистика должна быть исследованием жизни, а не расследованием, сколько дач построил Касьянов.

– По данным социологов, СМИ доверяют менее 10% граждан. Вы входите в их число?

– Я считаю, что любой член общества должен читать минимум 5–6 газет. Только так можно составить полную картину дня.