Вице-спикер Госдумы РФ, лидер фракции ЛДПР Владимир ЖИРИНОВСКИЙ

– Вы как ньюсмейкер популярны среди наших коллег во многом потому, что нередко даете прогнозы, которые сбываются. Поделитесь, что ждет Россию в будущем?

– Будет построена геополитическая ось Берлин – Москва – Токио. Стратегический союз с Японией и Германией очень выгоден и России, и этим странам.

– А как же Китай? Ведь он через несколько лет обгонит и Японию, и Германию, и США?

– Это большое заблуждение. Китай ждет перестройка и революция. У них обязательно появится китайский Горбачев. Китайцы не хотят больше жить так, как сейчас. Однопартийный режим всех утомляет.

-Но у нас тоже, похоже, строится однопартийная модель.

– У нас все-таки многопартийный режим. А доминирование «Единой России» – следствие слабости оппозиции. Она не хочет образовать две-три крупные партии, чтобы сформировать коалицию. И Кремль принял решение реализовать у нас японскую модель. Когда доминирует одна сильная партия, но есть и несколько мелких.

– Получается, что «Единая Россия» навсегда?

– Почему навсегда? На пятьдесят лет. Она будет доминировать, но при этом в парламенте останутся три партии. «Единая Россия» получит 250 мест…

– Почему не больше?

– Больше неудобно. 250 – нормально. ЛДПР – 140, и по 30 получат Партия пенсионеров и СПС. Вот приблизительный расклад сил на будущих выборах. Вместо КПРФ и «Родины» будет Партия пенсионеров. В 2011 году нужно будет убрать и ее – чуть больше дать демократам. Они там все сольются – Хакамада, Каспаров, Рыжков.

Лично я выступал за немецкую модель, где всего четыре партии. По две они образуют коалиции и сменяются у власти. Но Кремль выбрал японский путь, потому что где она – вторая команда? Меня они не хотят. С «Родиной» не получилось. Коммунисты опасны. Вот и оказалось, что только этот вариант им остается...

– А кто, по вашему мнению, будет назначен преемником Путина в 2008 году?

– Из тех, кого сейчас называют, ни один им не станет. Ни Иванов, ни Медведев, ни Ткачев, ни Грызлов, ни Хлопонин. Будет совсем другой человек, которого сейчас никто не называет. Но никаких переворотов при этом не будет. Все выборы пройдут в срок. И при абсолютно свободных выборах у преемника, конечно, нет шансов победить в первом туре. Будет второй. В который и я вполне могу выйти.

- В перспективе у нас сохранится президентская республика или перейдем к парламентской?

– Пока будет оставаться президентская модель. Потому что парламент легче подкупить. Вдруг кто-то депутатам заплатит пару миллиардов, и они выберут нужного премьера. Ходорковский ведь этого и хотел. Вот лет через двадцать, может быть, мы сможем перейти к парламентской республике.

– А если бы вам предложили стать премьером?

– Почему нет? Я уверен, что и Путин, и Ельцин, и Горбачев внутренне мне всегда симпатизировали. Потому что у нас партия твердая, курс четкий, и мы не мешали никогда. Мы предсказуемые. Но предсказуемость наша не в том, что мы под кого-то ложимся. А в том, что у нас есть устойчивые взгляды.

– Вы много лет руководите партией. Преемника успели подготовить?

– На первом этапе все партии с одним лидером существуют десятки лет. Я с удовольствием уступлю свое место. Но никто не хочет. На каждом съезде прошу вносить альтернативные кандидатуры. Но им тяжело тягаться со мной. Мы возникли на сломе страны. Вот Ленин, если был бы жив, кто бы смог с ним конкурировать? Никто. А вот уже с Брежневым могли, с Горбачевым могли. Должно пройти лет двадцать – тридцать, когда появятся люди, которые захотят занять мое место.

– А как же сын ваш? Он ведь давно в партии.

– Считаю огромной ошибкой, что взял к себе сына. Никогда бы сейчас так не поступил. Но в те годы, когда мы начинали, ничего не было, ни структур, ни денег. На кого мне было опереться? Он как курьер был, как водитель, как охранник, на машинке печатал. Не скажу же я ему сейчас – «все, работу сделал, теперь пошел вон, буду брать других». Но вообще, конечно, нельзя, чтобы родственники были в одном коллективе, даже в параллельном нежелательно, лучше совсем в другом деле. Но как оторвать его сейчас, я не знаю. Четыре года парень бесплатно работал. Только ему и мог доверять. А то вот взял тогда же чужого человека, в разведке, между прочим, работал, дал ему на хранение тридцать «брежневских» тысяч. Боялся, что будут аресты после путча. А он отдал каким-то осетинам, которые финансовую пирамиду строили. И в результате ни осетин, ни денег

– На критические выпады прессы в свой адрес обижаетесь?

– Раньше обижался. Первые годы даже подавал в суд. Но, оказывается, это работает больше на СМИ. Они какой-нибудь жалкий штраф мне заплатят, если вдруг заплатят. А мне полтора года приходится ходить по судам. Газета рада, тираж у нее растет. А мне нервотрепка. Поэтому решили другую тактику применять – замалчивание.

– А как на карикатуры реагируете?

– Ну, на НТВ, например, когда «Куклы» показывали, это было совсем не мое лицо. Явлинский там очень похоже получился, Немцов тоже. А мое лицо какое-то дикое и дурацкое было.

– Говорят, что когда вас спародировал Галкин, вы сначала обиделись. Но потом вроде ничего, привыкли.

– Я первый год сильно обижался. Особенно на то, что он меня «Вольфович», по отчеству называл. Как будто на автобазе или в «уголовке». А потом смотрю, в Кремле все так друг друга называют. И понял: это идет от Ленина – Ильич. Потом молодежь придумала называть меня Жириком. Я тоже сначала обижался. А недавно мороженое мое выпустили, думаю, как его назвать? «Жириновский» слишком длинно. Решил, пусть будет «Жирик», раз люди привыкли.

– А вы получаете удовольствие от своей работы, и если да, то в чем оно?

– Удовольствие – в победе. Представляете, каково это осознать – я кандидат в президенты. Когда им впервые стал, мне 43 года было. И сразу третье место занял. Через полтора года объявляют выборы в Думу. И снова победа. Это был праздник. Тогда в Кремле просто все поперхнулись, даже компьютеры зависли. Чукотка, Приморье, Камчатка – за нас.

– Вы, Владимир Вольфович, человек отчаянный – вот и в лютый крещенский мороз в прорубь на глазах у всей страны недавно нырнули. Признайтесь, собирались нырять или экспромтом получилось?

– Всегда любил водные процедуры. В холодный Енисей входил. На Камчатке в Тихом океане при плюс девяти купался. В Ираке, там, правда, жара, но комиссия говорила, что в озере якобы ядерные отходы. Давайте, говорю, испытаем, искупаемся все. Они испугались, а я пошел.

А в прорубь на Крещение все уговаривали не лезть, холодно, церковь даже не настаивала. И я тоже приехал, чтобы сказать: не надо, холодно же… Но пресса ведь тоже собралась. Еще подумают, что я струсил. Вот и окунулся. А вообще считаю, что при таком морозе это не на пользу. Если бы не вы, не журналисты, я, наверное, не стал бы. Я же не морж. Но, повторяю, воду очень люблю. Если я буду во главе государства, вы забудете и про теннис, и про лыжи. Только водные процедуры. Ведь лыжи очень дорогие, тысячу долларов стоит экипировочка. А тут плавочки за счет профкома закупили – и все в воду...




Георгий Сатаров: «Ценность независимых СМИ – в их хаотическом разнообразии»