Владимир Жириновский

– Это была инициатива ваших имиджмейкеров?

– Нет у меня никаких имиджмейкеров. Люди хотят использовать мое имя, берут фотографию и выпускают какую-то продукцию. Журналисты придумали слово «однозначно». Никогда не употребляю! Все кто-то придумывает вплоть до политических провокаций. Для чего? Привлечь внимание к себе, к своим статьям в газете. О, ЛДПР, Жириновский! Все делается за спиной без нашего согласия. Или вот Лолита несколько дней назад на вручении премии «Стиль года» сказала: «Жириновский – мой секс-символ». Но это ее точка зрения.

– Как вы отдыхаете?

– Я сплю долго. Очень люблю спать. Обычно с 11 до 8. А еще лучше в 10 лечь и в 10 встать. Ружье есть любимое, ИЖ-16, обычное, никаких наворотов. Несколько раз в году стреляю. По воробьям, по воронам, чтобы цель какая-то была. Купаться люблю. Во всех океанах купался. На Мальдивах, которые смыло, везде был. Люблю семейные фильмы, чтобы никакой крови, никакой стрельбы. Но не мыльные оперы. Люблю военные песни и марши – марш славянки, марш Мендельсона, похоронный марш тоже люблю. Коллекционирую словари: по рыбалке, автомобилям, охотничьим ружьям, все под рукой. У меня библиотека 10 тысяч книг. До художественной литературы руки не доходят. Но мне очень нравится одна небольшая повесть про отца и трех сыновей, где есть хорошие слова о смысле жизни. Чтобы утром хотелось идти на работу, а вечером – домой. Вот она, формула счастья, – любимая работа и любимая семья.

– У вас есть это счастье?

– Первое счастье есть. Я с удовольствием хожу на работу эти пятнадцать лет, с 1 ноября 1990 года, когда я на освобожденной партийной работе. До этого было все нелюбимое. Учеба в вузе, армия – это по закону положено. После армии – работа в Комитете защиты мира. Я занимался старухами за границей, которые за мир борются. Потом школа профсоюзного движения, потом юрколлегия – имущество, алименты. И, наконец, издательство «Мир». Четыре места работы за 30 лет трудового стажа, и все было нелюбимое. И вот шестнадцатый год любимая работа.

– А второе счастье?

– Второго настоящего счастья я не испытал. Были радостные дни, когда переехал в свою квартиру, рождение сына, рождение внуков. Но я вырос в Казахстане, а там часто показывают индийские фильмы. И я мечтал, чтобы моя жена была, как в индийском фильме, тихая, что-то поет, плачет. Такой вариант, немного слезливый. И чтобы было много-много детей, чтобы я утром завтракал с ними по воскресеньям, и они все кричали бы мне: «Папа! Папа!» А тут один ребенок и жена – кандидат наук. Она не индийская девушка, которая плачет и поет о любви. Такой сухой, чиновничий вариант. А я в душе лирик. Но не получилось. Вот если бы я в Москву не уехал, то женился бы на какой-нибудь монгольской девушке, мне нравится азиатский тип. А Москва ожесточает. Деньги, квартира. Молодость ушла на то, чтобы квартиру пробить, на другой этаж переехать, мебель достать. Все лучшие годы жизни потратил на обустройство быта. Очень повезло людям, у которых хорошая работа с самого начала и семья с той теплотой отношений, которую люди могут дать друг другу. Но таких людей очень мало. Все мои знакомые в разводе. А кто в браке – во втором, третьем, конъюнктурно, для карьеры. Счастливых пар я не знаю. Такой теплоты, которой мне не хватает, всем не хватает.

– Если бы жизнь можно было начать сначала, вы бы ее прожили по-другому?

– Все по-другому бы сделал. Остался бы дома, в Алма-Ате, никуда бы не поехал. Квартира наша трехкомнатная там свободная стоит. Она мне дорога, я там родился, прямо в ней, «скорая помощь» не успела приехать. Сад посадил, он бы вырос уже. Но исполнилось 18 лет, и как дальше жить? В Казахстане национальная политика – все для казахов. Работа – им, жилье, в институт без экзаменов. Пришлось собирать манатки, ехать в Москву и начинать все с нуля. Денег не хватало, мама присылала свою пенсию. А потом только поднялся – квартира, машина, – тут перестройка. У меня в банке 100 тысяч рублей было брежневских. Это 80 тысяч долларов по тому курсу. И все рухнуло.

– Но без перестройки не было бы ЛДПР.

– Если бы не было перестройки, я бы работал адвокатом, прокурором, может быть, судьей. Потом перешел бы на преподавательскую работу. У меня тяга учить людей, передавать знания. Если бы монетизацию льгот объяснял я, а не Зурабов и Кудрин, никаких выступлений бы не было. Может быть, стал бы редактором какой-нибудь известной газеты. Или был бы сейчас завкафедрой политологии философского факультета МГУ. Я и так доктор философских наук. Когда в 1985 году начались изменения, я мечтал быть членом какой-нибудь другой партии, не КПСС. И мне сразу предлагают возглавить другую партию. Тогда мне было 43 года, в полном расцвете сил.

– А сейчас на пенсию не собираетесь?

– Никаких пенсий. Как работал, так и буду работать. У нас огромный политический капитал. Меня каждый ребенок знает в каждом поселке. И партию все знают. Я занимаюсь тем, чем хотел. Работа депутата – самая интересная. Раньше я хотел быть министром, теперь не хочу, упаси бог. Это очень узко, очень технично, связано с цифрами. А депутатская деятельность – постоянные поездки по стране. Каждый день – новые люди, новые встречи, новые проекты, перебор всех эмоций под завязку. Депутат – как врач. Он идет к своим больным, мы идем к своим избирателям. Выхожу из здания Госдумы, подходят люди с письмами, с жалобами. И огромный митинг, и просто какой-то инвалид меня остановил – все это моя прямая работа.

– Ельцина как политика вы уже пережили. А Путина переживете?

– Ельцин и Путин – это случайные люди. Кто такой Ельцин? Строитель. Потом его перевели на партийную работу, потом он оказался в Москве, потом подался в президенты. Кто такой Путин? Разведчик. Демобилизовался. Работал у Собчака, Собчак проиграл выборы, его позвали в Москву. Они не знали, что станут политиками, не планировали. Они были обычные функционеры. А я мечтал. С детства мечтал, но понимал, что в рамках того режима это было бы невозможно. И готовился стать простым преподавателем политологии. Путин в 2008 году уйдет, «Единая Россия» может проиграть выборы. А у ЛДПР всегда будет 12–20% голосов, потому что у нас есть свой избиратель. Вот у «Родины» избирателей нет. Они украли кусок у КПРФ, Рогозин влез на спине Глазьева, а теперь от него Шпак убежал, Геращенко убежал, банкир Лебедев убежал, вот он сидел и голодал, не знал, что ему делать. Они меняются все: Демократическая партия Травкина, партия Шахрая, партия Рыбкина, «Демократическая Россия» Пономарева и Старовойтовой, «Демвыбор» Гайдара, Народная партия, «Родина». Ему заказали, попробуй, создай партию. А у него желания нет, он послом хочет быть в тихой маленькой стране. Не выполняется заказ – ну и черт с ним. Поэтому все рушится. А ЛДПР – это моя любовь, вот оно и получается, потому что от любви. Так Шекспир свои пьесы писал – от любви, Высоцкий пел от любви, а я хотел заниматься политикой.