Мавлит Бажаев

– Веками северокавказские общества существовали в двух измерениях: светском и традиционном. С одной стороны, они интегрированы в современные экономические, социальные, культурные и политические процессы. Но в то же время они продолжают жить и определять свое поведение и в соответствии с этнокультурными традициями. Верность этим традициям позволила жителям Северного Кавказа, в том числе и казакам, сохранить собственный неповторимый национальный характер. <…> И сегодня непонимание специфических механизмов функционирования традиционного кавказского общества приводит к ошибкам в управлении. Бюрократия и значительная часть политиков рассматривают Северный Кавказ только как географическую данность. Северокавказское общество при этом видится не в свете его истории, традиций, особенностей внутреннего устройства, а как некая механически взятая часть общества российского. Из этого делается вывод о том, что модели управления на Северном Кавказе могут быть теми же, что и, например, в Москве, или в Сибири, или в Поволжье. Но ведь это не так. <…> Простое калькирование неких «универсальных» систем управления на Северном Кавказе не работает. Тут недостаточно формально закрепить соответствие местных законов и процедур федеральным образцам. Традиционный уклад, патриархальные неписаные нормы права, авторитет старших, главенство интересов семьи – все это существует и продолжает определять образ мыслей и действий людей. Поэтому система управления, исторически складывавшаяся на Кавказе еще с царских времен и применявшаяся и в советскую эпоху, строилась на основе учета и использования потенциала традиционных социальных институтов. Этот опыт должен быть востребован и сегодня. <…>

Вообще, следовало бы по-новому взглянуть и на роль федеральной российской власти в регионе. Вспомним, что и царская, и советская власть обеспечивали подключение традиционных кавказских обществ к более широкой, российской, а через нее – к мировой культуре, давала выходцам с Северного Кавказа возможность работать, реализовывать себя за пределами региона. Этот момент хотелось бы особенно подчеркнуть, поскольку существовавшая система делала регион открытым и с точки зрения культуры и образования, и с точки зрения мобильности населения. Избыточные трудовые ресурсы могли перетекать в другие части страны. И в то же время был открыт доступ в регион для кадров необходимой квалификации. <…> Однако распад СССР, падение советской власти привели к тому, что регион был фактически отрезан от России, бывших союзных республик, да и от внешнего мира. Разрыв экономических связей, коллапс местной экономики привели к ухудшению условий жизни и началу исхода населения из региона. В условиях деградации экономики, изоляции региона естественной защитной реакцией общества стала еще большая самоизоляция, решимость выживать, опираясь исключительно на собственные силы. <…> Известно, что когда власть самоустраняется от решения насущных проблем людей, общество пытается решить эти проблемы самостоятельно. Начинаются процессы самоорганизации – причем на протестной основе, что само по себе несет огромную опасность. Это и произошло на Северном Кавказе. Появились и быстро разрослись сепаратистские и националистические тенденции. Ситуацией воспользовались внешние силы, международные финансово-экономические и политические структуры, которые стали активно вмешиваться во внутренние процессы региона. Все это привело к возникновению очагов конфликтов. При этом под удар сепаратистских, националистических сил попали не только федеральные структуры, но и те самые традиционные социальные институты, которые составляли основу местных обществ. Так произошло, например, в Чечне. Там главари сепаратистов, начиная с генерала Дудаева, противопоставляли традиционным лидерам и структурам – криминальных «авторитетов» типа Басаева, Гелаева, а традиционному праву – криминальные «понятия». В этих условиях традиционные социальные институты и традиционные религии оказались единственной реальной основой сохранения местных обществ как таковых. Сами общества заметно деградировали, но все-таки сохранили «историческую память» предшествующих этапов существования и развития в составе России и сохранили принципиальную возможность для возвращения к процессам развития. Путь к этому не закрыт и теперь. Сегодня необходимо вернуть отношение к традиционным социальным институтам, как к системе представительства реальных интересов людей. Ведь в действительности традиционные структуры являлись и являются элементами того самого гражданского общества, о необходимости создания которого так много говорится. <…> Традиционные социальные структуры, способные составить прочную и разветвленную основу для формирования гражданского общества на Северном Кавказе, могут быть и эффективным механизмом управления важнейшими процессами, протекающими внутри самого общества. Иначе говоря, государство, федеральная власть может и, по моему мнению, должна опираться именно на эти структуры при решении стратегических задач сохранения единства России, укрепления систем социально-политического управления, стабилизации социально-политических процессов.