Posted 2 февраля 2006,, 21:00

Published 2 февраля 2006,, 21:00

Modified 8 марта, 09:18

Updated 8 марта, 09:18

Валентина Мельникова

Валентина Мельникова

2 февраля 2006, 21:00
Солдат защищают матери, а не отцы, потому что женщины в России более свободомыслящие и независимые, чем мужчины. В этом уверена лидер Союза комитетов солдатских матерей Валентина МЕЛЬНИКОВА. Профессиональную армию, на ее взгляд, Россия могла иметь еще семь лет назад. Однако депутаты Госдумы готовятся вообще отменить вс

– В связи с начавшейся кампанией разоблачения «связей» правозащитников с зарубежными разведками, не опасаетесь, что следующий фильм про шпионов будет о вашей организации?

– Мы – агенты империализма с марта 1989 года. То есть, самые старые агенты империализма в нашей стране. И нас разоблачало еще главное политуправление Вооруженных Сил Советского Союза.

– По новому закону о некоммерческих организациях Комитеты солдатских матерей закрыть можно?

– Элементарно. Там же говорится про деятельность, которая направлена на подрыв обороноспособности государства. Народ понимает, что солдатские матери хотят, чтобы вооруженные силы были профессиональные, боеготовые и неопасные для народа. А чиновники могут посчитать, что солдатские матери подрывают обороноспособность, потому что не дают призывать больных, не дают наполнить казармы детьми пенсионеров и инвалидов, а потому наша организация – вредная.

– Ожидаете, что замучают проверками?

– Все те проверки, которые записаны в этом законе, мы уже испытали на своей шкуре. Дело в том, что по новому закону некомпетентные ведомства хотят запрашивать документы, в которых они ничего не понимают, что нас и бесит. Почему Управление юстиции может решать, какая наша работа является уставной, а какая не является? Они вообще не в состоянии это воспринять. Для них любая наша деятельность – это борьба с государством, и поэтому она незаконна.

– Что тогда будете делать?

– Судиться, конечно. Когда чиновники приходят к активистам, есть две опасности. Что люди будут перед ними заискивать и позволят сесть на шею или станут вступать в пререкания, что тоже мешает, потому что негодование и желчь застилает глаза, и не можешь найти аргументы, чтобы доказать, почему важно для народа то, что ты делаешь.

– Комитеты солдатских матерей живут на западные деньги?

– Мы живем на свои деньги. Проекты реализуем на деньги международных фондов, когда они есть. Но живем точно на свои. Кто – на пенсии, кто – на зарплаты, если работает.

– Наши предприниматели денег не дают?

– Они всегда боялись этого.

– Комитеты солдатских матерей – это чисто российское явление?

– Теперь уже нет. Комитеты солдатских матерей были в Германии, когда призывников отправляли в Косово. А сейчас в США из-за войны в Ираке возникла организация «Родители солдат выступают».

– Как относитесь к упрекам, что солдатские матери – это не вы, а матери тех парней, которые служат?

– Это была попытка в начале 90-х годов отделить родителей, чьи дети погибли, и купить их мелкими подачками. Но умные офицеры давно понимают, что наша деятельность – это та работа, которую мы делаем за них. Военные прокуроры не могут знать очень многого, потому что командиры скрывают происходящее в своих частях. И не каждый солдат и не каждая мать пойдут напрямую в прокуратуру. И не каждый следователь может обсудить с ними проблемы, причины и выход из ситуации.

– Вы не находите неестественным то, что женщины защищают молодых и здоровых мужчин?

– Мы же не физически защищаем, хотя морду набить тоже можем. Но в том-то и дело, что мы отстаиваем права нездоровых мужчин. Главная проблема наших вооруженных сил – это то, что российская молодежь не является достаточно здоровой, чтобы проходить военную службу. И потом, правозащитники, которые защищают права заключенных, тоже не обязательно должны проходить через тюрьмы.

– А почему матери, а не отцы?

– Женщины свободнее от социума, у них меньше ограничений, наложенных государственной идеологией, традициями. Они легче снимают шоры, фразы типа тех, что говорят отцы – «я служил, и он должен служить» – от них по определению не услышишь. Даже если мать повторяет это за мужем, ей можно очень быстро объяснить, что твой сын ничего никому не задолжал, а уж если он согласился идти на военную службу, то она должна проходить по закону. И никто не вправе человека бить, морить голодом, отказываться лечить. Вообще, русские женщины чрезвычайно изобретательны и изворотливы, когда дело касается семьи. Это та черта, из-за которой на них так охотно женятся иностранцы.

– Лично вы пришли в комитет, чтобы спасти ваших сыновей от армии?

– Да, в декабре 1979 года, когда ввели войска в Афганистан, я поклялась, что в советскую армию сыновей не отдам. Я представила нашу армию в той стране, которую никто из завоевателей не мог победить. С этими отношениями, когда офицеры пьют, когда кругом коррупция, они попадают в горы, на мушку к людям, которые их ненавидят. И решила: не отдам своих детей! На мое счастье, когда в 1989 году старшему сыну пришло время идти в армию, такая группа солдатских матерей уже была, и я к ним присоединилась.

– Оба ваших сына в армии не служили?

– Да.

– Зачем тогда сейчас вам эта работа?

– Правозащитная работа налагает ответственность. Ты знаешь, что тысячи людей нуждаются в твоей помощи, и если ты уйдешь, половина этой помощи не получит. Из тех, кто начинал в 1989 году, по России нас работает человек 60. Мы пережили разные законы, разных министров обороны и президентов. И бросить эту квалификацию, и унести домой свой опыт просто жалко. И потом, я упрямая. Пока мы не добьемся добровольной военной службы, мы это дело не оставим. Это миссия организации, и она должна быть выполнена.

– В депутаты не собираетесь?

– Если в Минюсте все партии, кроме «Единой России», не развалят, то будем участвовать в выборах. Вполне возможно, что к 2007 году появится человек, которого мы будем поддерживать и продвигать.

– Когда Россия была ближе к отмене призыва, при Ельцине или при Путине?

– В 1996 году. Если бы правительство не саботировало ельцинский указ, профессиональные вооруженные силы мы бы имели уже к 1999 году.

– Вы считаете, что тот указ подписывался, чтобы его выполнить, а не под выборы?

– Да. Другое дело, что любое распоряжение президента в России может не выполняться. Путинское распоряжение о повышении пенсий солдат-инвалидов три года не выполнялось.

– Профессиональную армию государство потянет?

– У нашего государства хватит денег на две профессиональные армии. Одномоментно много денег и не надо. Инфраструктура для обучения солдат есть, жилой фонд, офицеры и оружие тоже. Если деньги не закапывать в землю и не распихивать по карманам, все можно сделать. Нужна только прозрачная программа, что и когда делается, чтобы общество могло контролировать. А у нас сегодня одно, завтра другое.

– Случай с Андреем Сычевым, лишившимся ног в результате избиения «дедами», подтолкнет страну к военной реформе?

– Когда зимой 1992–1993 года солдаты погибали от голода на острове Русском, какая-то волна тоже поднялась. Народ немножко стал соображать, что происходит, куда государство забирает их детей. Может, и сейчас начнут думать. Но я боюсь, что с началом весеннего призыва наши российские семьи как ягнят потащат своих детей в военкоматы. Как же, все служат, и он пусть послужит.

– К вам часто приходят жертвы дедовщины. Но солдаты ведь страдают не от офицеров, а от себе подобных…

– Нет. Во-первых, треть жалоб поступает на то, что солдат избивают и вымогают деньги офицеры и прапорщики. Во-вторых, никогда не может быть травли и систематических издевательств без ведома офицеров. Или офицер должен быть слепой, глухой и кривой, или он это дело поощряет.

– Почему в борьбе с дедовщиной не помогают ни проверки, ни ужесточение законов?

– Потому что в России солдат изначально – раб. Как только мальчишка переступает порог военкомата, он больше не является человеком, а превращается в некую единицу, которая должна исполнять устав. Это советское отношение к человеку. Я часто вспоминаю фразу одного полковника, которую слышала в 1990 году: «Солдат – это грязь под ногами». Его не волнует, что солдата убьют. Еще пришлют. Контрактник может расторгнуть контракт, уволиться. А призывник должен в этих условиях оставаться. Где над ним издеваются, не лечат. Была история, когда парня насиловали при стечении народа. Никакие законы не помогут, когда солдата не считают за человека.

– Перед Новым годом председатель комитета Госдумы по обороне Виктор Заварзин сообщил, что готовится отмена девяти отсрочек…

– Господин Заварзин говорил это еще в июле 2004 года. Я сама видела законопроект, который собирались вносить от имени президента. В нем полностью отменялись 23 и 24 статьи – отсрочки и освобождения от призыва. Разговоры о том, что студентам отсрочки сохраняются, неправда. Нет там вообще никаких отсрочек. Наша борьба с желаниями отправить всех в казарму продолжается уже два года. Реальная возможность это предотвратить – провести референдум. А наши депутаты готовы нажать на любую кнопку, которую им укажут. На приеме в посольстве Германии по поводу визита канцлера ФРГ я сказала Грызлову, что отмена отсрочек для детей пенсионеров и инвалидов противоречит закону. Как будут жить люди в маленьких городах и деревнях, где только сыновья могут обеспечить и хозяйство, и обогрев, и ремонт дома? Он ответил, что нам нужно с 2008 года в два раза увеличить призыв, а у молодежи такое слабое здоровье. Мы же только 9% призываем. Я говорю, зачем вы такие цифры называете, когда все знают, что 35% молодых людей призывного возраста проходят военную службу. Обратитесь к докладу Лукина, там все изложено. Он отвечает, пусть Лукин сам ко мне обращается. То есть, им кто-то сказал, что призыв нужно вдвое увеличить, и председатель Госдумы принимает чье-то предложение абсолютно некритично.

– Если вам не дадут провести референдум, а отсрочки отменят, вы будете выводить людей на улицу?

– Я думаю, они сами выйдут.



СПРАВКА

Валентина МЕЛЬНИКОВА родилась в 1946 году. В 1972 году окончила геологический факультет МГУ. Работала инженером ВНИИ минерального сырья, затем с коллегами организовала малое предприятие. В 1989 году участвовала в создании Комитета солдатских матерей. В 1998 году избрана ответственным секретарем Союза комитетов солдатских матерей России и председателем правления Российского исследовательского центра по правам человека. Любит петь. Свободное время проводит на садовом участке. Замужем, имеет двоих сыновей.

"