Дмитрий Гудков заявил о непричастности к делу, по которому задержан

Как сообщает «Коммерсант» со ссылкой на заявление ответственного секретаря столичной ОНК Алексея Мельникова, члены ОНК посетили Гудкова в ИВС.

«Он находится в двухместной камере… В ходе встречи Гудков заявил, что уголовное дело, по которому он задержан, касается фирмы его родителей, к которой, как он говорит, не имеет отношения», — говорится в сообщении.

Одновременно с Дмитрием Гудковым силовики задержали и его тетю, Ирину Ермилову. Представители ОНК сообщили, что у задержанных не жалоб на условия содержания.

Информация о задержании Дмитрия Гудкова и об обыске в его доме появилась 1 июня. Одновременно силовики пришли к бывшему председателю движения «Открытая Россия» Александру Соловьеву, который работал помощником политика, и к главе штаба господина Гудкова Виталию Венидиктову.

Суть обвинения состоит в неуплате за аренду нежилого помещения в 2015–2017 годах, где потерпевшей стороной выступает собственник здания — департамент городского имущества Москвы. Дело возбуждено по п. «б» ч. 2 ст. 165 УК РФ (причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием).

Задержание Гудкова вызвало негодование среди гражданских активистов и представителей журналистского сообщества.

«Сейчас, когда к Дмитрию Гудкову и членам его семьи пришли с обысками — как обычно теперь в России, под выдуманным демонстративно нелепым предлогом — я хочу сказать то, что хотел и должен был сказать уже давно. Я восхищаюсь, удивляюсь Дмитрию Гудкову, и испытываю огромное уважение к нему. И всем сердцем ему благодарен», — написал журналист, сооснователь сообщества «Диссернет» Сергей Пархоменко.

Он пояснил, что Дмитрий Гудков — «человек, у которого были все шансы устроиться тепло и сладко, отсидеться, закрепиться и „подняться“, как в этой среде говорят».

Он отметил, что Гудкова как сына офицера спецслужб, сделавшего успешный бизнес на охранных услугах, ждало безбедное будущее «золотого мальчика».

«И вдруг. Геннадий Гудков — отец — совершил свой поступок. Выломился из золотой клетки. Заговорил, заворочался, замахнулся пару раз кулаком, прикрикнул на суетящихся холуев вокруг. И был немедленно наказан, оттерт, исторгнут, выкинут. Но для Дмитрия это вовсе не было гарантированной катастрофой. Наоборот: можно было повиниться, лизнуть тут и там, поклониться тому и сему, публично осудить отца или хотя бы просто пошутить над ним, ну или достаточно было промолчать. И все было бы отлично: простили бы, пустили бы, поощрили бы, сделали бы образцовым примером «разумного поведения», «надежного послушания». И двери бы опять закрылись, лифт бы поехал дальше.

Ничего этого не случилось. Дима Гудков сделал другой выбор. Причём, это не было резкое, какое-то опрометчивое необдуманное движение, которое можно списать на порыв, случайную ошибку. Дескать, «ну, психанул».

Нет, не психанул. А последовательно, шаг за шагом, поступок за поступком, выбор за выбором двигался туда, где опасно, неприятно, «бесперспективно», потом «безнадежно». Но туда, где надо быть.

Ещё в думе — на последних месяцах депутатского мандата — понимая, что следующего срока не будет, сделал множество не очень заметных со стороны, но очень важных и храбрых дел. Защищал тех, кого атаковали, требовал информации и формальных ответов от чиновников, выдавал удостоверения своих «депутатских помощников» тем, кто рисковал, подписывал письма, обращения, требования, запускал заведомо безнадежные, но демонстративные, морально важные законопроекты», — отметил Сергей Пархоменко.

Он добавил, что Дмитрий Гудков после очередной попытки преодолеть выборные барьеры опять остался в одиночестве против огромной, бессовестной, разъяренной его своеволием государственной машины.

«„Гудков нам нужен!“. Он и правда нам очень бы пригодился и в парламенте, и в городском собрании, и в муниципалитете. Очень много мог бы там сделать. Но нет, не дали. Потом у него было ещё несколько избирательных кампаний, своих и чужих. И в том числе блистательная операция „депутатский убер“ на муниципальных выборах 2017 года (вместе с Максимом Кацем и Виталием Шкляровым): мы до сих пор видим в деле немало замечательных муниципальных депутатов, которые получили мандаты тогда. Ну и дальше — все глубже и глубже заходя в опасную трясину „оппозиционности“. То есть на самом деле наоборот: с каждым новым решением и поступком — выходя все выше из окопа на открытое поле, где все простреливается и прикрытия никакого», — написал он.

По словам Пархоменко, Гудков все чаще оказывался в автозаках и судах, на «сутках» в спецприемниках, под штрафами и под слежкой.

«Я уверен, его много раз предупреждали в это время: иногда словами, иногда молча — всякими ордерами и приговорами. Мне кажется, очень важно это увидеть и понять: поступки человека, которому есть что терять, которого никак не заподозришь в желании что-то такое этой фрондой выгадать, заработать, поступки человека, у которого каждый день была возможность отступить, «образумиться», сдаться, — такие поступки стоят очень дорого. И это очень большая редкость: не только «в наше время у нас тут», а вообще в любые времена, в любой точке мира.

В последнее время Дима несколько раз писал, присылал ссылки на свои инициативы, проекты, статьи, посты. Я читал, смотрел, в очередной раз удивлялся его упорству и храбрости. Не всегда даже реагировал на это как-то публично.

Вот сейчас хочу сказать громко: Дима, вы редкий и сильный человек. Спасибо вам. Хочется сказать, что все будет хорошо. Но я не знаю, будет ли: скорее всего будет очень трудно и дальше, ещё труднее, чем сейчас.

Но ещё раз повторяю: Гудков нам нужен. Важно, чтоб он у нас был, хоть один такой», — заявил Сергей Пархоменко.