Председатель «Деловой России» Борис Титов:

– Кризис уже пришел в Россию, но разные СМИ подходят к нему по-разному. Должна ли сегодня, на ваш взгляд, меняться роль прессы?

– На Западе и у нас разное понимание роли СМИ в неспокойные времена. Это напоминает разницу в подходе врачей: наши не сообщают смертельный диагноз, пытаясь успокоить человека, но в результате лишают его последнего шанса побороться или сделать необходимые распоряжения. Западные медики говорят правду в глаза – это лишает благостных иллюзий, зато дает шанс вовремя принять какие-то меры. Некоторые наши СМИ сейчас замалчивают кризис, чего делать нельзя. Люди все равно побежали снимать деньги со счетов, а западный капитал ушел из страны. Когда пресса не дает четкую картину происходящего, то страхи становятся еще больше. Кстати, «Деловая Россия» уже запустила свой сложный индекс, состоящий из семи подиндексов, который будет давать полный и непредвзятый диагноз состояния экономики и бизнеса страны – мы его назвали «барометр Деловой России» – так что наш прогноз погоды будет публиковаться с частотой один раз в месяц.

– И какая сейчас погода в бизнесе?

– Шторм!

– Это означает, что нам грозит высокая безработица?

– Я не думаю, что у нас будет сверхвысокая безработица, хотя она у нас и сейчас уже немаленькая – больше 6%, что выше, чем в Китае. Во времена Великой депрессии в США безработных было около трети, и президенту Рузвельту пришлось создавать лагеря для дорожно-строительных работ, чтобы обеспечить людей минимальным заработком. Полагаю, у нас до такого не дойдет – кризис глубок настолько, что сокращение зарплат просто не решит проблемы предприятий. Тем более что зарплаты сегодня занимают не самую большую долю в общем объеме издержек производства.Поэтому вряд ли многие будут выгонять сотрудников, ведь при увольнении по закону придется выплатить людям компенсацию. Поэтому работодатели, скорее, перестанут платить зарплату, формально оставив работников на местах, или будут предлагать уменьшение зарплаты, частичную рабочую неделю.

– Правительство уже приняло немало антикризисных решений. Оно советуется с бизнесменами перед принятием тех или иных мер?

– Да, площадки, где чиновники могли бы выслушать нас, есть. Это Совет по конкурентоспособности при правительстве, Общественная плата, общественные комиссии при разных министерствах, Совет по реализации приоритетных нацпроектов при президенте. Сравните доклад «Политика роста», подготовленный «Деловой Россией» в 2005 году, и Концепцию-2020, предложенную Минэкономразвития в нынешнем году, и вы увидите, что наши концептуальные предложения услышаны. А ведь потом было еще три доклада.

– Из-за экономических трудностей про Концепцию-2020 уже все меньше вспоминают. А слышат ли власти антикризисные предложения бизнеса?

– Слышат, но порой не соглашаются с этими предложениями. Мы никак не можем убедить главу Минфина Алексея Кудрина в необходимости … развития бизнеса в России.

– Это же подпадает под новую статью Уголовного кодекса об измене Родине?!

– Скорее, под старую статью 169 УК «о воспрепятствовании предпринимательской деятельности». Если серьезно, то мы считаем, что Минфин придерживается политики финансовой стабилизации, которая подходит для развитой западной экономики, но не адекватна развивающейся экономике России. В 60–70-е годы прошлого века, когда экономика США была очень похожа на нашу современную, там проводилась не нынешняя политика регулирования процентной ставки, а активное государственное стимулирование. Именно госвмешательство на той стадии, когда экономика недоразвита, сделала Запад процветающим. В Америке лишние инвестиции сегодня действительно могут привести к инфляции, потому что экономика переинвестирована, там нет свободных ниш. Россия, напротив, недоинвестирована, и, если создать условия, она поглотила бы любые инвестиции. На это Минфин часто отвечает, что в РФ нет проектов, которые могли бы поглотить инвестиции, но это ерунда. Как минимум мы могли бы делать полиэтиленовые пакеты из нашего же полиэтилена. Однако мы вывозим полиэтилен, а потом закупаем заграничные пакеты. Или вывозим нашу древесину и закупаем доску. Это происходит потому, что в России невыгодного заниматься производством, в частности, из-за высоких налогов, а Минфин не желает их снижать. Поясняю ситуацию на примере. В России росло строительство, а цемента для него не хватало, поэтому цемент дорожал, и, соответственно, в стране росла общая инфляция. По мнению «Деловой России», необходимо вмешательство государства – как и всегда в мире в таких случаях. Надо создать особые условия для цементной отрасли – или снизить пошлины, чтобы возникла конкуренция с импортом, или создать особые условия для инвестиций в строительные материалы (снизить налоги для отрасли или создать для нее особый инвестиционный фонд). А, по мнению Министерства финансов, чтобы снизить цены на цемент, надо просто меньше строить!

– Сейчас правительство борется с кризисом, копируя западные меры, – поддерживая банки, крупные компании, закачивая деньги на фондовый рынок. Вы поддерживаете эти меры?

– Давайте сначала разберемся, чем их кризис отличается от нашего. На Западе кризис состоит из двух главных составляющих – негативной и позитивной. Взрыв финансового пузыря – негатив, снижение цен на нефть – позитив, поскольку помогает западной экономике, снижая издержки, а следовательно, создает условия для развития бизнеса. Наш кризис состоит из трех частей, и все они негативные. И финансовый кризис, и снижение цен на нефть вредны для нашей неразвитой и нефтезависимой экономики. Вдобавок, у наших предприятий слишком велики издержки, которые теперь им придется экстренно снижать – это третья часть кризиса. То, что правительство спасло банки, очень хорошо. А вот закачивание денег на фондовый рынок – это неправильно, поскольку они сразу же оттуда выводятся на Запад. Поддержка крупных компаний, если это так надо, исходя из наших национальных интересов, может осуществляться другим образом – например, госгарантиями дополнительных выпусков их еврооблигаций. Хотя, по-моему, переход части акций, например, Дерипаски к иностранному банку был бы только полезен – структура стала бы более прозрачной. А управление – эффективней. Поддержка курса рубля – это тоже вопрос неоднозначный. Конечно, второй 1998 год будет сильным ударом для населения, но смотреть надо не в настоящее, а в будущее. Для экономики нужен низкий курс – выгоднее производить. Лучше уронить сегодня курс до 30–31 руб. за доллар, чем тянуть до последнего, выбрасывая госрезервы – тогда он может рухнуть до 40–50 руб. Возможно, правительству стоит обратить внимание на опыт Китая, который главным выходом из кризиса считает развитие бизнеса, поэтому он объявил о масштабной программе инвестиций в инфраструктуру для создания дополнительного внутреннего спроса и о снижении налогов. Если у нас сделать то же самое, наш кризис будет менее жестким. Сегодня главное – реальный сектор экономики, который только в ноябре уменьшился более чем на 8%. Сейчас помощь перерабатывающим предприятиям – только слова, обещанная ликвидность так и не дошла. Стоимость кредитов выросла значительно, иногда до 30–35%, а 61% предприятий вообще не смогли перекредитоваться. Если правительство хочет влить деньги в компании, но не смогло это сделать через банки, которые по-прежнему кредитуют под заоблачные проценты, то, по крайней мере, надо перестать отбирать у предприятий деньги. Мы даже не просим снижать налоги: дайте нам налоговый кредит – отсрочку по уплате налогов на два года. После кризиса бизнес вернет эти налоги с процентами по ставке рефинансирования. В свою очередь, мы обязуемся в обмен на налоговый кредит не сокращать фонд оплаты труда. Такая схема взаимодействия бизнеса и власти, по-моему, справедлива и эффективна.

– В правительстве ваша идея преобразовалась в выделение кредитов компаниям, у которых не меньше 4000 работников?

– Да, таких компаний около 400, и договориться со всеми – это утопия. Обязательно начнется коррупция. Нужно поддерживать не конкретные компании, а систему.

– Насколько разумно решение правительства поднять пошлины на импортные автомобили с точки зрения Титова – бизнесмена и Титова – политика?

– Как бизнесмен я поддерживаю это решение. Для страны выгоднее вместо импорта формировать условия для привлечения инвестиций и создания автопроизводств в России. Как сопредседатель «Правого дела» могу добавить, что правительство должно позаботиться, чтобы на Дальнем Востоке появилась достойная работа для жителей региона – кроме перепродажи старых иномарок и ловли крабов. Тем более что существует реальный риск отсоединения региона от России. И не за счет пресловутого китайского нашествия, ведь китайцы практически нигде в мире не претендуют на политическую власть, а живут в обособленных китайских кварталах. Отделение возможно за счет того, что у Дальнего Востока почти нет экономических связей с остальной Россией. Сибирь привязывают трубопроводы, которые тянутся через полстраны в Европу. Калининград живет за счет российской торговли с Западом. У Дальнего Востока таких связей почти нет, и эту проблему надо решать как можно скорее.

– Это уже не только экономика, но и политика. Вы совмещаете председательство в «Деловой России» с сопредседательством в новой партии «Правое дело». Кому сейчас нужна еще одна новая либеральная партия, не съест ли она сама себя, не станет ли мертворожденной, как многие ее предшественники?

– В первую очередь она нужна бизнесу, так как предприниматели в большинстве своем раньше отказывались голосовать за тот же СПС, поскольку имена некоторых его лидеров вызывали сильные негативные воспоминания о «лихих 90-х». Бизнес реально понимает, что в уличных боях (как сейчас это происходит в Греции) свои интересы защитить не возможно, зато возможно дестабилизировать страну и потерять даже то, что имеешь сейчас. Поэтому идеология бизнеса – это постоянные переговоры с властью. Во-вторых, она необходима самой власти, которая, наконец, понимает, что конкуренция нужна не только в бизнесе, но и в политике. Особенно сейчас во время кризиса нужна цивилизованная парламентская оппозиция, через которую можно доводить до общества альтернативное мнение и давать власти профессиональные советы. Партия нужна людям правых взглядов, они составляют 10–12% населения и не стали бы голосовать за «Единую Россию» (которая, в общем-то, левый центр), коммунистов, ЛДПР и другие партии. Поэтому «Правое дело» нужно всем, и у этой партии есть шанс не стать мертворожденной, поскольку впервые в правом политическом объединении присутствует реальный бизнес, что дает совершенно другую атмосферу – деловой настрой.

– Как идет объединение партии?

– У нас собрания проведены больше, чем в 70 регионах – выбраны лидеры, сформированы политсоветы и списки партии (в одном Волгограде больше 2500 членов). Есть финансирование, в основном от членов «Деловой России». У нас сейчас есть все основания подавать документы на регистрацию партии, я думаю, что мы уже в январе будем иметь юридическую структуру. Так что, процесс мы провели быстро – хотя объединение трех различных организаций (а на самом деле четырех – в процессе участвовала «Деловая Россия») – это очень сложное дело. Было много дебатов и споров. Честно скажу, не везде нам удалось выбрать лучший вариант руководителя – часто это продукт компромисса. А уж составы политсоветов вообще архисложно формировать – каждый участник процесса имеет свое мнение. Сложно согласование проходило в Курске, Краснодаре, в Питере, а вот московское отделение до сих пор состоит из одного человека – его потенциального руководителя бизнесмена Евгения Чичваркина, собрание перенесли на январь.