Стачка больше, чем жизнь

Исследователи констатируют: экономический рост в РФ изменил рынок труда, в результате резко вырос спрос на рабочую силу, особенно квалифицированную. Однако доля заработной платы в себестоимости продукции остается в России одной из самых низких среди индустриально развитых стран. При этом оплата труда наших рабочих (в долларовом исчислении) значительно уступает не только показателям США и ЕС, она ниже, чем в Бразилии и Аргентине.

Этим и объясняют специалисты заметный рост профсоюзного движения в последние два года. Примечательно, что новые организации, по их данным, возникают не в рамках Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), руководство которой стало частью официального истеблишмента, а за счет Всероссийской конфедерации труда (ВКТ) и Конфедерации труда России (КТР). Эксперты ИГСО утверждают: с середины 2007 года в масштабах страны разворачивается настоящая кампания репрессий против свободных профсоюзов и их активистов. И помогают этому действующий закон о забастовках и Трудовой кодекс, которые в первую очередь защищают интересы работодателей, а не работников.

«В нормах Международной организации труда (МОТ) легальным агентом проведения той же стачки является профсоюз, у нас же – трудовой коллектив, – рассказал «НИ» директор ИГСО Борис Кагарлицкий. – При этом трудовой коллектив включает в себя не только рабочих, но и администрацию, и руководство предприятия. Понятно, что два противостоящих друг другу лагеря не могут принять единое решение о проведении забастовки, администрация не даст согласия на это. То есть абсурд заложен в самом законе о забастовках. К тому же, если следовать его букве, для организации забастовки нужно провести не одно, а несколько собраний трудового коллектива. Позволить это сделать может только очень глупый работодатель. Еще одно препятствие состоит в том, что разрешение на начало забастовки необходимо получить в правовом арбитраже, который должен подтвердить наличие трудового конфликта. Но дело в том, что в большинстве регионов такого органа не существует, и по закону власти даже не обязаны его создавать. Таким образом провести законную забастовку в России практически нереально».

С Европой нас сравнивать, говорят, некорректно, тем не менее попробуем. В прошлом году немецкие машинисты бастовали 10 месяцев. И даже такой «марафон» был абсолютно законен, претензий к правовому обоснованию стачки не было. В итоге профсоюзы добились 11% прибавки к окладам и сокращения рабочей недели на 1 час. Подобные акции проходили также в Испании, Венгрии и в других странах ЕС, не вызывая упреков в противозаконности. Разительные отличия с Россией вызвали недоумение со стороны МОТ. Организация даже выдвинула РФ требования привести наше трудовое законодательство в соответствие с международными нормами. Но пока все остается без изменений: забастовка в России воспринимается как выход на баррикады.

«Нигде в мире нет таких сложных процедур для организации акций протеста рабочих, – заявил «НИ» заместитель председателя Федерации профсоюзов России Олег Бабич. – К примеру, если с трудовыми претензиями выступает менее половины трудового коллектива, то организовать стачку не представляется возможным. Для принятия соответствующего решения нужно согласие более 50% участников собрания. Но даже если оно будет принято, то даже малейшая ошибка при организации позволит суду признать забастовку незаконной. Плюс ко всему, по закону работодатель может просто не признать создающийся на предприятии профсоюз, если он малочисленнее другого профсоюза на том же предприятии».

В ИГСО отмечают также: против забастовщиков все чаще применяют силу. «Во время акций докеров в портах Калининграда, Санкт-Петербурга, Новороссийска, ОМОН взламывал профсоюзные помещения, забирал списки участников», – рассказал Борис Кагарлицкий. По его словам, не так давно были уволены участники акций на АвтоВАЗе, Почте России в Санкт-Петербурге, «Сургутнефтегазе», «Форде», в Ситибанке. Все это, по мнению экспертов, не снижает накал профсоюзной борьбе, а лишь радикализирует и политизирует ее. То есть власти добиваются совершенно противоположного эффекта.