Директор Института экономики РАН Руслан Гринберг

– Руслан Семенович, новость о вашем уходе с поста директора Института экономики РАН взволновала научное и информационное сообщество. С чем связано такое решение?

– Дело в том, что я два срока был директором, и это достаточно для административного руководства. Мои коллеги с пониманием отнеслись к моему решению, и ученый совет решил выдвинуть на пост директора молодого, талантливого исследователя и хорошего организатора – доктора наук Михаила Головнина. Похоже, выборы состоятся осенью, и я надеюсь, что Михаил Головнин на них выиграет. А что касается меня, то я намереваюсь стать научным руководителем Института экономики РАН. То есть я буду координировать его научную деятельность, не занимаясь при этом административной работой. У меня есть кое-какие научные амбиции. Вот собственно и всё.

– А вы могли бы поделиться, какие именно научные амбиции вы намерены реализовывать?

– Я вообще-то суеверный человек и не очень люблю раскрывать подробности своих планов. Скажу только, что хотел бы написать междисциплинарную работу на стыке экономики, политики, социологии и философии.

– А появление каких еще кандидатур возможно? Кого вы можете назвать достойным этого поста?

– Ну, это же выборы – самые настоящие, поэтому могут быть и другие кандидаты. И это нормально – здоровое соревнование и демократический механизм. Но я надеюсь, что выбор будет сделан в пользу Михаила Головнина – человека, выросшего в нашем институте и сотрудничавшего с ним со студенческой скамьи. Он – практически сын Института.

– Академия за последние несколько лет пережила ряд серьезных изменений. С какими последствиями придется столкнуться новому директору Института?

– Я думаю, сейчас только начинается взаимная притирка Академии и Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Конечно, риски здесь есть большие. Но мы оптимисты и надеемся, что это сотрудничество будет максимально безболезненным и не будет мешать научной деятельности. Я даже надеюсь, что, может быть, будет увеличено финансирование, хотя с точки зрения экономической ситуации в стране сейчас не до этого. Конечно, раньше Академия жила более спокойно и самостоятельно, и ученые сами выбирали предмет исследования. Мне бы хотелось, чтобы эта традиция сохранилась, хотя у ­ФАНО могут быть несколько иные представления. Но, посмотрим, пока ничего страшного не произошло.

– Вы всегда критически высказывались относительно содержания экономической политики российских властей.

– Да и сейчас мало что изменилось. Я считаю, что последние несколько лет мы наблюдаем очевидное недофинансирование науки, образования, здравоохранения, культуры. И общая установка на коммерциализацию этих основных для человеческого развития сфер контрпродуктивна для страны. Но пока ход событий складывается именно так, а что будет дальше – посмотрим.

– А из-за вашего традиционно критического мнения не высказывалось ли вам недовольство со стороны властей?

– Надо понимать, что существуют разные школы экономического мышления. И у меня другие представления, нежели у руководителей экономического блока правительства и их экспертов. Но это нормально. Что касается недовольства, то оно вполне может быть. Но до сих пор не было даже намека на какие-либо административные ограничения в мою сторону: горбачевский плюрализм все-таки еще продолжает работать.

– А есть ли риск, что их может испытать на себе новый президент Института?

– Механизм выборов нового президента все-таки построен на большом количестве демократических многоступенчатых процедур. И, кроме того, большое значение и влияние имеет и сам коллектив академии. Потому хочется надеяться, что победит здравый смысл и во главе института встанет человек, который знает его изнутри, будет свободен от влияния извне и будет модернизировать его без тотального отрицания сложившихся традиций.