Среднего не дано

Относящийся к России коэффициент фондов Руслан Гринберг назвал «скандальным показателем»: «Для современной европейской страны разрыв почти в 17 раз никуда не годится. У нас асоциальный капитализм, да еще с феодальной окраской, настоящее господство несправедливости. Наше плутократическое государство никак не озабочено этой проблемой. Это первый ключевой момент – нравственный. Другой же напрямую связан с экономикой. Бедняки не предъявляют спроса ни на какие товары. У нас половина населения ограничивается тремя позициями: питание, ЖКХ и лекарства. Сейчас импорт будет дорожать, а своей продукции нет».

Эксперт отмечает, что в период кризиса надо увеличивать государственные расходы (а не снижать, как в России) и доходы граждан: «Рыночную экономику, если она в рецессии, выводят из этого состояния через лишнюю ликвидность. Великий экономист Джон Мейнард Кейнс предлагал в свое время для преодоления кризиса строить в Европе пирамиды наподобие египетских. Так создаются рабочие места, растут доходы, появляется желание идти в магазины. Так раскручивается спрос».

Новейшая эпоха породила в России «новых бедных» – класс, чей портрет обрисован в докладе председателя комиссии Общественной палаты по вопросам социального развития Александры Очировой. Это люди трудоспособного возраста, занятые в низкооплачиваемой бюджетной сфере, это обитатели обнищавших моногородов, депрессивных регионов, крепко привязанные к месту квартирой и пропиской. Для «новых бедных» закрыты все социальные лифты. Например, доступ к качественному образованию, который сегодня в России социально сегрегирован как нигде: только для богатых и только за большие деньги. Возникает порочный круг: зажиточные семьи могут направлять детей в лучшие мировые образовательные учреждения, соответственно, потом те, устроившись на работу, будут получать более высокий доход.

Имущественная дифференциация подпитывается массой факторов. Один из них – минимальный размер оплаты труда (МРОТ), равный с 1 января 2015 года 5865 рублям. Многие работодатели совершенно спокойно, назначая жалованье своим сотрудникам, ориентируются на МРОТ. Иначе чем объяснить, что пятая часть аграриев и учителей, почти столько же коммунальщиков и медиков трудятся за зарплату ниже прожиточного минимума, составляющего ныне 8192 рубля?

Как заметил в комментарии для «НИ» директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев, высокое расслоение по доходам не только демотивирует людей, отражается на производительности труда, на предпринимательской активности в целом, но и повышает риски разного рода социальных катаклизмов.

«Проблему обостряет неэффективность корпоративного управления, – говорит эксперт. – Многие отечественные топ-менеджеры и собственники ведут себя, как временщики, руководствуясь принципом «сейчас урвать, а там поглядим». Впрочем, винить их во всем не стоит: свою долю ответственности за положение вещей несет государство. Оно имело возможность перераспределить доходы, получаемые бюджетом от высоких цен на сырье, в пользу бедных слоев, но не сделало этого». Еще одна причина столь огромного разрыва между богатыми и бедными, по мнению г-на Николаева, – наличие плоской шкалы подоходного налога.

По оценке старшего научного сотрудника Института экономической политики им. Гайдара Сергея Жаворонкова, нынешнее удручающее расслоение общества в немалой степени обусловлено тем, что за последние пять лет доля государственного присутствия в экономике выросла с 40% до 50% ВВП.

«Это очень много, – констатирует собеседник «НИ». – Частный бизнес становится неконкурентоспособным по сравнению с госкомпаниями, которые пользуются множеством привилегий, прямыми дотациями в сотни миллиардов рублей». Эксперт напоминает также, что наиболее резонансные случаи слияний и поглощений последних лет происходили в интересах госкорпораций и госбанков. Это и порождало неравенство, которое транслировалось по цепочке вниз, к малому бизнесу, который продолжает разоряться. «Соответственно, те, кто вчера относился к среднему классу, сегодня пополняют ряды в лучшем случае рядовых наемных работников, в худшем – безработных», – утверждает г-н Жаворонков.

Между тем механизмы перераспределения доходов от богатых к бедным, конечно, есть. Например, помимо введения прогрессивной шкалы (чем больше доход, тем выше налог), можно ввести налог на роскошь. Однако подобные инициативы никакого понимания, по крайней мере пока, у законодателей не встречают. Проявляя трогательную заботу о номенклатурно-олигархическом слое, власть отметает любые варианты изменения налоговой системы, предполагающие хоть как-то увеличить фискальную нагрузку на эту часть общества. «Застойное богатство» и «застойная бедность» – уже не тенденции, а трагические закономерности. Не оценка момента, а глубокий диагноз.