Posted 10 сентября 2003,, 20:00

Published 10 сентября 2003,, 20:00

Modified 8 марта, 09:47

Updated 8 марта, 09:47

«Закон о страховании вкладов будет блюсти интересы мелких вкладчиков»

«Закон о страховании вкладов будет блюсти интересы мелких вкладчиков»

10 сентября 2003, 20:00
«Закон о страховании вкладов будет блюсти интересы мелких вкладчиков»

С августовского финансового кризиса прошло пять лет. Однако тема возможного краха российской банковской системы актуальна до сих пор. Насколько велик этот риск и удалось ли российским банкам окрепнуть за прошедшую пятилетку экономического роста? Ответить на эти вопросы «Новые Известия» попросили банковского аналитика международного рейтингового агентства Standard & PoorТs Ирину ПЕНКИНУ.

– Можно ли, с вашей точки зрения, говорить о том, что Россия теперь полностью застрахована от повторения событий августа 1998 года, когда деньги вкладчиков были «заморожены» на счетах российских банков?

– С одной стороны, действительно есть надежда на то, что новый кризис окажется менее острым, чем августовский шок. Это положительный момент. С другой стороны, следует признать, что процесс проведения банковской реформы в России затягивается, и это внушает серьезные опасения. Например, так и не принят очень важный закон о страховании вкладов. И ЦБ пока не удалось выработать эффективные критерии по проверке состояния учета и отчетности банков.

– Вопрос о страховании вкладов действительно является одним из самых актуальных и острых. Поэтому странно, что до сих пор этот закон не принят.

– Не так уж странно, если учесть, что в рамках этого закона предстоит урегулировать противоречивые интересы государства, Сбербанка, частных банков и вкладчиков. До сих пор не ясно, будут ли отчисления в специально созданный фонд для страхования вкладов добровольными или принудительными. И должен ли Сбербанк участвовать в «страховом пуле» на паритетной основе с коммерческими банками. Казалось бы, почему нет? Однако следует учесть одно немаловажное обстоятельство: Сбербанк аккумулирует на своих счетах до 70% от общей суммы вкладов населения в банки. И если пройдет вариант о формировании страхового фонда на паритетных началах, то ему придется вносить туда до 70% от общей суммы взносов.

– Это значит, что в случае разорения одного или нескольких банков именно на Сбербанк ляжет львиная доля расходов по выполнению обязательств перед клиентами организаций-банкротов?

– Совершенно верно. Но это не единственный сложный момент. Задумаемся на минуту: одна из целей принятия закона о страховании – вернуть гражданам веру в частные банки. А закон при этом вовсе не предусматривает возвращения вкладчикам всех вложенных денег. В соответствии с ним полностью компенсируются вклады на сумму, не превышающую 20 тыс. руб. По вкладам свыше этой суммы объем выплат составит 20 тыс. руб. плюс 75% от суммы, превышающей 20 тыс. руб., а максимальный размер возмещения ограничен 95 тыс. руб. Вот и получается, что в основном закон будет блюсти интересы мелких вкладчиков.

– Но мелкие вкладчики ведь практически не работают с частными банками – они предпочитают вклады в Сбербанк, пусть низкодоходные, зато стопроцентно гарантированные.

– В том-то и дело. В кредитоспособности Сбербанка и так никто не сомневается. Так же, как и в том, что государство в случае любого кризиса профинансирует этот системообразующий банк. Поэтому закон о страховании вкладов, если он будет принят в нынешней своей редакции, сделает не слишком много для того, чтобы россияне прониклись доверием к частным банкам.

– Тем не менее последние статистические данные, обнародованные Госкомстатом, показывают, что объемы вкладов населения на счета частных банков резко возросли с начала 2003 года. Может, вера в частный банковский сектор все же восстановлена?

– Граждане действительно несут сейчас деньги и в Сбербанк, и в коммерческие банки. Однако делают они это не потому, что банки стали более надежными, или потому, что контроль со стороны государства стал более эффективным. Просто у россиян нет иного выхода: или хранить деньги в чулках и под подушкой, или нести их в банки. Первый вариант широко практиковался в первые посткризисные годы. Однако тогда самих этих сбережений было мало, да и слишком свежи еще были воспоминания об августовском крахе. К тому же хранение денег дома имеет два отрицательных момента: их могут украсть, и они могут обесцениться под воздействием инфляции. Банковские вклады защищены хотя бы от этого. И теперь, когда душевой доход растет, россияне несут излишки средств в банки. В странах с более развитыми экономическими институтами они могли бы вместо этого инвестировать в ценные бумаги. Но у наших людей нет для этого ни опыта, ни времени, ни навыков. Так что дело не в неожиданно воскресшей вере в банки, а просто в том, что вклады в них – самый простой и доступный способ сохранять сбережения.

– И все же, наверное, граждане начнут увереннее вкладывать средства в банки, когда они будут знать, что им по закону гарантируется возврат хотя бы части вложенных средств.

– Гражданам, наверное, будет спокойнее. Однако принятие закона о страховании вкладов может иметь и менее положительный аспект. Наличие практики страхования вкладов может подвигнуть коммерческие банки к проведению более рискованных финансовых операций. В странах с более развитой экономикой с подобными явлениями уже не раз сталкивались.

– То есть закон о страховании может быть воспринят банками как своего рода «подстеленная соломка», на которую всегда можно спокойно упасть.

– Именно так. А ведь рискованные игры банков могут самым негативным образом отразиться на способности банков выполнять свои обязательства перед вкладчиками. Хорошо, правда, уже то, что граждане будут знать, какие банки вошли в «страховой пул», а какие нет. А то после кризиса 1998 года государственная поддержка распределялась между банками неравномерно, и в результате оказалось, что одним вкладчикам повезло, а другие пострадали только потому, что доверили свои средства банкам, не попавшим в число избранных.

– Но первым спасенным банком все же оказался Сбербанк. Мы уже упоминали о нем при обсуждении вопроса о страховании. Теперь, если можно, расскажите более подробно о том, какой вам представляется дальнейшая судьба этого гиганта. Стоит ли его «дробить», как сейчас предлагают многие?

– По-моему, это неправильный подход. Является ли ненормальной ситуация, когда в финансовой системе страны существует подобный «монстр», аккумулирующий до 70% вкладов населения? Да. Значит ли это, что Сбербанк нужно немедленно «отнять и поделить»? Нет, потому что это могло бы привести к болезненным результатам для банковской системы в целом. Во многих регионах Сбербанк является чуть ли не единственной действующей финансово-кредитной структурой. Уберите его филиалы оттуда – и вы фактически ликвидируете все финансовые операции на этих территориях.

– Вы говорите, что правительству необходимо создавать условия для успешной деятельности частных банков. Но складывается впечатление, что все действия предпринимаются как раз с противоположной целью. ЦБ уже установил такой контроль за коммерческими структурами, что тем скоро станет просто невозможно работать.

– Речь идет не о количестве форм отчетности, а о качестве надзора, о способности ЦБ эффективно регулировать рисковые аспекты деятельности банков. Ведь до сих пор не найдены пути решения таких застарелых проблем банковской отрасли, как достоверность финансовой отчетности, качество капитала, концентрация кредитных рисков и ресурсной базы.

– Но ведь ЦБ постоянно проверяет банки. Разве он не может уличить и наказать виновных?

– Действующее банковское законодательство можно сравнить с рыбацкой сетью с крупными ячейками: банки легко и вольготно «проскальзывают» через нее, и ЦБ удается поймать только тех, чьи злоупотребления приняли уже вопиющий характер. Взять, например, проблему достоверности финансовых результатов. В России до сих пор не отработаны требования по консолидации отчетности связанных структур в соответствии с международными нормами. Многие российские банки давно «обросли» инвестиционными, страховыми и другими специализированными зависимыми компаниями. По международным стандартам они должны предоставлять консолидированную отчетность, включающую финансовые результаты всех компаний, которые входят в группу. А наше законодательство позволяет вывести часть прибылей или убытков на связанные стороны и избежать налоговых или регулятивных последствий. Возникает закономерный вопрос: можно ли в таких условиях делать вывод о финансовом положении банка? И насколько эффективен контроль ЦБ за банками в условиях существования подобной системы отчетности?

– Насколько я знаю, есть и еще одна серьезная проблема – проблема так называемых плохих кредитов.

– Да, и она тоже связана с кредитоспособностью банков. По нашим оценкам, в кризисной ситуации от 50 до 75% активов российских банков могут оказаться проблемными.

– Но почему их так много? И как удалось банкам набрать столько «неблагополучных» кредитов за сравнительно короткий период?

– Российские банки стали наращивать объемы кредитования сразу после кризиса 1998 года, на фоне экономического подъема в стране. Сейчас доля кредитов в активах банков составляет примерно 50%. Но, несмотря на рост объемов кредитования, ссуды по-прежнему выдаются ограниченному кругу предприятий – клиентов банка. Тем самым возможность банка вернуть выданные ссуды определяется поведением небольшого количества компаний. В основном российские банки кредитуют наиболее сильные предприятия нефтегазовой промышленности, энергетики, металлургии, число которых невелико. Портфели ценных бумаг российских банков зачастую состоят из акций этих же предприятий. Это и создает концентрацию банковских активов на очень небольшом количестве секторов и отдельных компаний. Ухудшится платежеспособность заемщиков – и это незамедлительно отразится на положении банков-кредиторов.

"