Андрей Илларионов

– Вы как-то сказали, что ожидаемое падение мировых цен на нефть будет скорее подарком, чем угрозой. Сейчас цены на нефть уже начали снижаться. В чем же тут подарок?

– В возможном повышении темпов экономического роста.

– То есть дорогая нефть тормозит экономическое развитие?

– Воздействие высоких цен на нефть на темпы экономического роста имеет двоякий характер. С одной стороны, высокие цены действительно обеспечивают поток финансовых ресурсов в пользу сегмента российской экономики, занятого производством, транспортировкой и экспортом нефти и нефтепродуктов. В этом секторе производится около 20% ВВП и работает 1,7% занятого населения (вместе с трубопроводным транспортом – 2,1%). С другой стороны, при снижении мировых цен на нефть повышение реального курса рубля приостанавливается. В результате более конкурентоспособной оказываются и другие отрасли российской экономики, в которых занято около 98% работающего населения и производится 80% ВВП. Поэтому высокие темпы роста начинают распространяться и на другие отрасли помимо нефтяной.

Вся экономика начинает расти двузначными темпами. Поскольку рост оказывается распределенным более равномерно по всей экономике, его средние темпы оказываются более высокими. Собственно именно это и происходит сейчас во многих странах СНГ, не являющихся экспортерами нефти, – темпы роста в них в полтора-два раза выше, чем в России.

– А если на фоне дешевеющей нефти еще и курс рубля заметно упадет?

– В последние 2–3 года на наших глазах произошло крупное мировое событие: США снизили процентную ставку до такой степени, что капитал стал уходить из этой страны – частично в Европу, частично на развивающиеся рынки, включая и Россию. Из-за этого доллар довольно сильно просел – примерно на треть. В том числе и благодаря снижению курса доллара американцам удалось запустить свою экономику. Напротив, из-за сильного укрепления евро Европа на три года оказалась в стагнации. В подобной же ситуации, в том числе из-за высокого курса иены, оказалась и Япония. Результат – 12 лет застоя. Несмотря на столь очевидные примеры негативного воздействия высокого валютного курса на развитие реальной экономики, некоторые российские экономисты продолжают настаивать на необходимости высоких темпов повышения курса рубля – на 7% ежегодно и даже быстрее. Ничего, кроме замедления или даже остановки экономического роста, это не несет.

– Если все будет так хорошо, зачем же правительство создало стабилизационный фонд на случай падения цен на нефть?

– Стабилизационный фонд необходим для того, чтобы отсекать от немедленного использования внутри страны часть средств, поступающих в Россию от чрезвычайно благоприятной конъюнктуры. У государства есть искушение потратить эти деньги сразу же и на потребление, и на инвестиции. В этом случае реальный курс рубля пойдет вверх, что снизит конкурентоспособность российской экономики. Поэтому было принято решение: не тратить все средства, получаемые государством от высоких цен на нефть, а откладывать часть из них в «кубышку». Благодаря работе стабфонда темпы повышения реального курса рубля оказались ниже, чем они были бы в том случае, если этот механизм не был бы введен. С появлением этого механизма часть доходов бюджета осела в нем – вначале в финансовом резерве, затем в стабфонде. Это новшество помогает стране выигрывать несколько дополнительных процентных пунктов экономического роста.

– А правительство уже решило, как оно будет использовать средства стабфонда?

– Пока нет. Сегодняшнее состояние фонда – это еще не наилучшая модель, которая первоначально была предложена, но приближение к ней. Даже в этой, не вполне совершенной форме стабилизационный фонд играет важную роль дисциплинирующего фактора в отечественной экономической политике. Не случайно в последнее время участились ожесточенные атаки на стабилизационный фонд с предложениями, как потратить его ресурсы на всевозможные «инвестиционные программы». В случае принятия таких предложений будет разрушен один из важнейших элементов экономической стабильности, немалым трудом созданный в течение последних лет.

– Но вы ведь и сами неоднократно говорили, что средства стабфонда лучше пустить на выплату внешних займов...

– Да. Это позволило бы наряду с поддержанием темпов экономического роста решать еще и проблему наших обязательств перед внешними кредиторами. Размеры нашего долга остаются весьма внушительными – свыше 100 млрд. долларов. В последнее время долг перестал снижаться и даже начал расти в силу изменений соотношения курсов евро и доллара.

Поскольку процентная ставка по нашим внешним платежам составляет в среднем около 7% годовых, а доход от американских казначейских бумаг, в которые инвестируются средства фонда, не превышает в лучшем случае 2%, отказ от их использования на погашение долга означает очевидные экономические потери. Опережающее погашение основной части внешнего долга дало бы дополнительно еще и экономию на будущих процентных платежах. Поэтому погашать деньгами фонда внешний долг весьма выгодно. Фактически это следование базовому правилу рационального поведения – тратить наиболее дешевый ресурс на покрытие наиболее дорогих обязательств.