Ответственный секретарь оргкомитета Нанотехнологического общества России, член Совета Общественной палаты первого созыва Сергей Кушнарев:

– Сергей Викторович, отношение россиян к «большому скачку» в нанотехнологиях очень неоднозначно. С одной стороны, хочется обогнать весь мир в области нано, и государство выделило на этот рывок огромные деньги. Но с другой – эксперты и инвесторы жалуются на отсутствие проектов и упавший уровень научных разработок. Так все-таки, сможет Россия довести к 2015 году объем продаж нанотехнологической продукции до 1 трлн. руб. в год, как пообещал недавно новый глава госкорпорации Роснано Анатолий Чубайс?

– Большой ли это скачок? Это кажущийся большой скачок. Люди – особенно молодое поколение – к сожалению, сейчас слабо представляют, что у нас вообще есть какие-то достижения в науке. Обычно о них узнают, либо когда автор этих достижений справляет юбилей, либо когда его хоронят. В России существует большое количество ученых, которые занимаются нанотехнологиями уже десятки лет, но только раньше их область деятельности не называлась этим термином. У страны есть огромные заделы по нанотехнологиям, многое из того, что уже есть у нас, иностранцам не снилось. Поэтому большого скачка в науке на самом деле не будет. Проблема в том, что эти научно-технические достижения мы не всегда можем внедрить, упаковать в красивую упаковку, продать, да и массово выпускать – тоже. Поэтому есть необходимость эти знания, технологии, достижения превратить в товары и услуги – коммерциализировать. Вот в этом отношении должен произойти большой скачок.Однако чтобы продукция вышла на рынок, необходимо создать сообща целую инфраструктуру, в том числе, где это необходимо, провести опытно-конструкторские работы и дополнительные испытания, построить цех и, в конце концов, начать массовое производство. И если прямо сейчас не начать системно создавать всю эту цепочку, то и через семь лет выйти на такие объемы производства будет невозможно.Поэтому ситуацию в российской наносфере можно кратко охарактеризовать так: все есть – и ничего нет. С одной стороны, много специалистов работают в этой сфере уже десятки лет, с другой – нет пока практически ничего, что переводило бы эти разработки в рынок.

– Инфраструктура нужна, это бесспорно: есть Роснано с деньгами и есть ученые с идеями. Однако вы создаете еще общественную организацию специалистов в этой сфере. Она-то зачем нужна?

– Общественная организация, как необходимая часть инфраструктуры, нужна для того, чтобы содействовать науке, бизнесу и властям, а также давать государству обратную связь по состоянию и развитию нанотехнологического проекта.

– И как это может выглядеть?

– Во-первых, бизнесменам и чиновникам всегда полезно знать мнение специалистов. Однако специалист вне общественной организации не всегда может его высказать, особенно если оно не совпадает с интересами начальства или корпорации в целом. Например, никому не хочется, чтобы государственные деньги Роснано вкладывались в недостаточно технически проработанные проекты. Но менеджеры самостоятельно не могут оценить обоснованность проектов, поскольку являются специалистами в управлении, а не в науке. Следовательно, Роснано должна иметь базу экспертов, к которым бы она обращалась при необходимости. Корпорация уже приступила к этому. Наше общество поможет сформировать такую базу.Во-вторых, гражданское общество – это инструмент для налаживания горизонтальных связей. Скажем, Курчатовский институт отвечает за создание национальной информационной нанотехнологической сети. Но организовать обмен информацией между всеми участниками «скачка», о котором мы говорим, непросто. Дело в том, что многие предприятия принадлежат разным ведомствам, не все имеют одинаковые интересы, а часто даже конкурируют. Баланс интересов легче соблюсти, если у всех игроков есть возможность подискутировать, причем не в кабинете, где обязательно только одна сторона в выигрышном положении, а во время публичного обсуждения, где можно наметить различные варианты сотрудничества. Вот чем могло бы быть полезно общество.

– Кстати, об обществе. Вас не беспокоит, что по мере развития нанотехнологий рано или поздно люди начнут протестовать против них, как сейчас протестуют против генно-модифицированных продуктов или атомных электростанций?

– Это должно не беспокоить, а побуждать активнее вести разъяснительную работу. И это одна из задач НОР. Общественность тревожит только то, что ей непонятно. Когда человек разбирается в проблеме, он либо перестает беспокоиться, либо, наоборот, добивается отмены вредной технологии.Как раз атомная энергетика – пример действия такого механизма. С одной стороны, люди думают, что, скажем, если использовать ветер для получения энергии, то это безопасно. Но благодаря разъяснительной работе пришло понимание: как только вы ставите большое количество ветряков на маленькой площади для получения достаточной мощности, шум от них становится настолько опасен для жизни и здоровья человека, что это приводит к созданию зон отчуждения вокруг ветряков. Абсолютно беспроблемной и безопасной энергии не существует.С другой стороны, атомная энергетика не требует газа, угля и нефти, которые сейчас дорожают и к тому же отравляют окружающую среду, хотя и требует защищенных хранилищ отходов. После Чернобыля уже 20 лет АЭС работают без аварий. Это привело к тому, что люди перестали бояться атомной энергетики: про аварии на шахтах, самолетах и дорогах они слышат постоянно, а про атомные аварии – ничего. Россияне уже осознали, что за развитием атомной энергетики стоит развитие региона, технологий, культурной жизни, повышение зарплаты. В любом субъекте РФ атомные города стоят на вторых местах после столиц региона. Возьмите Калужскую область и спросите: какой город второй после Калуги? Все назовут Обнинск.Поэтому надо и развивать технологии, и заботиться об их безопасности. Но одновременно нужно людям рассказывать, какая технология наиболее пригодна здесь и сейчас, чтобы оппозиционное общественное движение не тормозило развитие вообще.

– Допустим, что нанотехнологическая отрасль и население выиграют от деятельности наноученых-общественников. А в чем выгода для властей?

– Если мы не наладим обратные связи между специалистами, управленцами и чиновниками, если мы не будем вести разъяснительную работу, если мы не приведем в отрасль молодых людей, то пройдет некоторое количество лет, и народ спросит власть: где результат, где отдача от огромных денег, закачанных в нанотехнологии? И, между прочим, уже спрашивает, хотя еще прошло слишком мало времени, чтобы система заработала.Если народное недовольство превысит определенный уровень, то властям волей-неволей придется свернуть работы в этом направлении. В отсутствие видимых результатов маятник качнется в другую сторону – от страшной любви к запрету нанотехнологий лет на двадцать. Вспомним, что из-за отрицания генетики и кибернетики мы настолько отстали от Запада, что до сих пор не можем его догнать. Мы это проходили после Чернобыля с атомной энергетикой и потеряли многое – ценные кадры, часть машиностроительного комплекса, время, которое другие страны потратили на развитие «мирного атома». Фактически мы потеряли 15 лет в атомной энергетике. Будем надеяться, что не потеряем еще столько же в нанотехнологиях. Государству, бизнесу и гражданскому обществу предстоит большая совместная работа, чтобы утвердить превосходство России в этой сфере.