Директор регионального центра ПРООН по Европе и СНГ Бен Слэй:

– Господин Слэй, как мы знаем, ПРООН занимается решением самых разных социальных проблем, но какие из них, на ваш взгляд, наиболее актуальны для России?

– В основе большинства препятствий для развития России по-прежнему лежит бедность. Это не тотальная нищета, как в наименее развитых странах мира, а скорее отсталость отдельных регионов и слоев населения. Похожий разрыв между бедными и богатыми областями наблюдается и в других странах Восточной Европы и Средней Азии. Так, например, восточные области Польши и Словакии сильно отстают по уровню жизни от западных. В России же крайне проблемными регионами остаются Северный Кавказ, Дальний Восток и регионы Крайнего Севера.

– ПРООН в недавнем докладе предложила бороться с бедностью посредством так называемой «инклюзивной» модели бизнеса, ориентированной на социальные проблемы. Как, на ваш взгляд, это может работать в России?

– «Инклюзивные модели» – это модели развития бизнеса с привлечением бедного населения в качестве рабочей силы или потребителей товаров и услуг, такие модели могут быть очень эффективными в целях развития. Но в России, как и в некоторых других странах Восточной Европы, существуют серьезные инфраструктурные и законодательные барьеры для развития таких моделей. Распространяются эти барьеры и на неправительственные организации (НПО), которым сегодняшнее законодательство не создает никаких преференций, заставляя их всю отчетность предоставлять наравне с бизнесом. А ведь существует общемировая практика, когда НПО занимаются коммерческой деятельностью, но не для собственной выгоды, а чтобы вложить 100% заработанных средств в дальнейшее развитие социальных проектов.
При этом не только у НПО, но и у бизнеса в России немало проблем. Так, например, он серьезно страдает из-за института регистрации, существенно ограничивающего потоки рабочей силы, поощряющего коррупцию и плохие условия труда для нелегалов. Из-за недостатка или полного отсутствия инфраструктур – транспортных или информационных – бизнес не хочет идти в отдаленные и сельскохозяйственные регионы, поскольку создание инфраструктур обходится слишком дорого, а коммерческие риски возрастают. Государство в партнерстве с бизнесом может постепенно решать эти проблемы. Опыт новых стран–членов Евросоюза, где также были такие же трудности, показывает, что все они преодолимы.

– Но есть, наверное, в российских проблемах развития и что-то «свое», отличное от Восточной Европы?

– Экономика России продолжает сталкиваться с вызовами «нефтяного проклятия». Во-первых, построение всей экономики вокруг нефтегазового сектора неизбежно приводит к росту коррупции. Во-вторых, отсутствие диверсификации экономики делает российский рынок нестабильным. Наконец, сырьевой характер экономики приводит ко все большему разрыву между бедными и богатыми. Экономика России растет очень быстро, но беднейшие слои населения в отсталых регионах плохо пока это чувствуют.

– Насколько рост экономики связан с проблемами развития? Ведь такие социальные болезни, как наркомания, алкоголизм, преступность, пока лечатся слабо, если вообще не обостряются.

– Действительно, такие серьезные угрозы, как, например, наркомания и связанная с нею проблема распространения ВИЧ, в России остаются очень острыми. Во многом это связано с отсутствием необходимого пространства для деятельности неправительственных организаций. Ведь известно, что две трети носителей ВИЧ относятся к тем социальным группам, которые находятся в конфликте с законом – например, наркоманы или проститутки. Они прячутся от властей, и поэтому единственными, кто может выйти с ними на контакт, остаются сотрудники НПО. Во многих африканских странах деятельность НПО позволила существенно сократить смертность от ВИЧ, а в Польше (которая страдала от этой проблемы в той же степени, как и Россия) благодаря партнерству государства и НПО удалось полностью остановить распространение ВИЧ.

– А есть примеры того, как бизнес может подключаться к решению подобных социальных проблем?

– Разумеется. Например, та же борьба с распространением ВИЧ в Африке шла при широкой поддержке бизнеса, для которого дешевле проводить профилактику этого заболевания, чем искать новых сотрудников взамен погибших от СПИДа. Этот опыт заботы о здоровье рабочей силы со стороны бизнеса вполне можно распространять и в России.

– Говоря о проблемах развития, Россию все чаще сравнивают с африканскими странами, хотя мы, напротив, берем за ориентир Западную Европу и пытаемся ее догнать…

– Если уж проводить аналогии, то у России много общего с ЮАР. Эта страна похожа на РФ не только структурой своей экономики и разрывом между бедными и богатыми, но и тем эволюционным путем, который она проделала за последние 30 лет реформ. И ЮАР, и Россия стремятся стать теперь региональными лидерами и оказывать влияние на процессы в соседних странах. Впрочем, какие бы сравнения ни делались, для меня лично Россия остается уникальной страной, не похожей ни на одно государство в мире.