Экономист Игорь Николаев

– Игорь Алексеевич, насколько вообще эта ситуация была прогнозируемой? Эксперты ждали такого поворота событий?

– Моя совесть спокойна. Мы всегда говорили, что кризис никуда не уходил. Вы можете посмотреть наши декабрьские прогнозы и увидите, что мы были единственными, кто говорил о том, что возможно как ослабление рубля, так и нулевые темпы роста российской экономики, даже уход в минус.

– С чем мы сейчас имеем дело? Это просто период временной турбулентности на рынках, вторая волна кризиса или что-то еще?

– То, что происходит это, безусловно, яркое доказательство того, что вторая волна уже здесь. И она накрывает. Другое дело, что не так резко, как это было осенью 2008 года, она накатывает постепенно. О чем свидетельствует эта дешевеющая нефть? Это следствие не какого-то конъюнктурного фактора, а следствие того, что ослабляется спрос на энергоносители. Он ослабляется, потому что замедляется экономика. Речь идет о мировой экономике. Китай резко замедляется, Индия, США стали тормозить. О Европе я вообще не говорю. Когда экономика замедляется, падает спрос на энергоносители. А это рыночная экономика, поэтому за спросом снижаются и цены на эти товары. Поэтому когда говорят, что фундаментальных причин для падения рубля нет – это вранье. Кризис мировой экономики это и есть та самая фундаментальная причина.

– То есть, по сути, мы говорим о долгосрочных тенденциях?

– Да. Собственно, как я и сказал уже, именно этим вторая волна и будет отличаться от первой. Тогда мы видели резкое падение и достаточно резкий отскок. Сейчас такое накатывание, идем вниз, неизвестно, сколько мы там пробудем, известно лишь, что восстановление быстрым не будет.

– Почему это вообще случилось? Долгое время все говорили о восстановлении мировой экономики. Пусть медленном, но все же… Сейчас же возникает ощущение, что мир катится в пропасть.

– Важно понимать, что то, что мы видели 4 года назад, не было простым ипотечным кризисом на рынке США. Это был кризис современной модели экономики. Я называю ее спекулятивной моделью. Это когда вложения в разного рода активы с целью их перепродажи (акции, сырьевые активы, недвижимость) становятся все более преобладающими по сравнению с инвестициями в основной капитал. К сожалению, отделались испугом, показалось, что все позади. К структурному реформированию экономики не преступили. Речь, в частности, о введении налога на финансовые транзакции, дальше обсуждений ситуация не сдвинулась. А ведь эта мера помогла бы снизить спекулятивность. Но этого не сделали. А не сделали тогда и получайте теперь по полной. Вот вам вторая волна.

– То есть события 2008 года были, что называется, первым звонком, а не полноценным кризисом?

– Да. Очень тревожный сигнал, на который, как ни странно, особо не обратили внимания. Было упущено время для относительно безболезненного структурного реформирования, стали спорить. Германия и Франция утверждали, что такой налог нужен, другие говорили, что не нужен. А модель экономики тем временем оставалась той же.

– Таким образом, наша страна скатывается вместе со всеми. Как мы выглядим на фоне остальных? Готовы ли мы к такому повороту событий?

– У нас ситуация еще хуже, чем в других странах. Самый показательный момент: рубль умудряется падать не только к доллару, но и к евро. А крепость или слабость национальной валюты – это очень серьезный показатель. Вы же прекрасно понимаете, что невозможно представить сильную экономику и слабую валюту. Поэтому нашу экономику ничего хорошего не ждет.

– Если акцентировать внимание на рубле, то каков ваш прогноз?

– Думаю, обвала рубля не увидим, будет ослабление. Наш первоначальный прогноз, который мы давали в конце прошлого года и который казался нереалистичным, что среднегодовой курс будет 35 руб. Ослабление будет поэтапное: до 35–37, но до конца года ниже 40 руб. неожидаемо. Резкое ослабление возможно в следующем году. Пока резервы придерживать курс имеются, но в то же время не стоит преувеличивать возможности Центробанка. Какими бы ни казались его международные финансовые резервы, когда жареным запахнет, они очень быстро могут улетучиться. В конце концов, власти сами увидят, что есть, оказывается, фундаментальные причины происходящего и против лома, что называется, нет приема. И не будут уже тратить деньги на это. Плюс будут резонно держать в уме, что надо выполнять социальные обязательства, а для этого даже выгодно опустить курс.

– С какого момента мы, обыватели, почувствуем этот кризис? Как он себя проявит?

– Для начала мы почувствуем инфляцию. Но опять же в этом году обвала еще не будет, потому что ее будут держать всеми правдами и неправдами. Думаю, что в пределах 10% мы ее удержим. Тем не менее это все равно означает резкое ускорение по сравнению с тем, что было. А потом…ну как кризис обычно и развивается. Достаточно вспомнить события четырехлетней давности. Компании начинают придерживать инвестиции, задумываются об издержках. Даже те, у кого деньги есть, перестают инвестировать. Мотивировка простая: неизвестно, что дальше. Лучше переждать. А это означает сокращение производства, замораживание зарплат, увольнение работников. Думаю, мы это увидим уже ближе к осени.

– Да, нам, что называется, не позавидуешь. А экономика в целом? В каком она состоянии? Какие сектора сейчас наиболее уязвимы?

– Сейчас очень сложно сказать, кому тут лучше, а кому хуже. К примеру, с одной стороны, банковская система накануне таких острых событий в относительно лучшей ситуации по сравнению с тем, что было 4 года назад. Однако все это весьма относительно. Дело в том, что власть встанет перед выбором: то ли выполнять свои явно завышенные обязательства, то ли вливать деньги в экономику. По сути, выбора-то и нет. Обязательства выполнять придется. Вы ведь не можете сказать военнослужащим, которым повысили денежное довольствие в три раза, что погорячились и теперь передумали. Аналогичная ситуация и с другими социальными группами. Вы не сможете сказать, что погорячились с чемпионатом мира по футболу, мол, не подумали, что кризис может наступить. Эти обязательства также надо выполнять, соответственно властям придется пойти на огромные расходы. В такой ситуации приоритетом будут именно такого рода обязательства. Соответственно в отличие от ситуации 2008 года финансовой системе рассчитывать не на что. Точно так же как «отдельным системообразующим предприятиям», которые также тогда были в приоритете. Проще говоря, денег для поддержания экономики в такой прямой форме значительно меньше.

– То есть плохо будет всем?

– Да, это тот самый случай, когда явного преимущества нет ни у кого. Хотя, пожалуй, традиционно пищевая промышленность упадет в меньшей степени. Кушать ведь хочется всегда. А вот другие сферы производства будут падать в большей степени. В этот раз, думаю, особенно сильно на себе почувствует кризис добывающая отрасль именно потому, что падение спроса идет во всем мире. Кстати, у нас очень часто выдвигают такой интересный аргумент. Мол, ослабление рубля полезно, оно стимулирует экспорт. Это неправда, и опыт 1998 года здесь не показатель. Для того чтобы был стимул для экспорта, который действительно возникает при ослаблении национальной валюты, надо, чтобы еще был и спрос. В 1998 году в мире кризиса не было, поэтому российские товары стали относительно более конкурентоспособными. А сейчас ситуация иная.

– Игорь Алексеевич, видимо, можно предположить, что в 2013 году нас будет сильно штормить. А как долго все это будет продолжаться?

– Вся сложность в том, что сейчас будет период реформ. То есть все равно придется мировую экономику реформировать, только делать это придется в такое сложное, кризисное время. Старые модели борьбы с кризисом с помощью накачки экономики деньгами уже не прокатят. Все это означает, что 2013 год полностью будет в зоне турбулентности, а может быть, будет захвачен и 2014 год. Повторюсь, быстрого отскока не получится. Кстати, думаю, что еврозона все-таки будет разваливаться, и очевидно это не самое лучшее обстоятельство для преодоления кризиса. На решение этой проблемы также потребуется время. Такое вот медленное погружение. Но ничего удивительного. Если речь идет о кризисе современной модели экономики и вы ничего с этим не делаете, дело времени, причем непродолжительного, когда к вам вернется этот кризис. И стимулом для такого возвращения может послужить все, что угодно. В данном случае стимулом стал кризис суверенных долгов в Европе.