Генеральный директор Института энергетической политики Владимир Милов

– Владимир Станиславович, мы видим, что котировки нефти в последние недели упорно снижаются. С чем связана такая тенденция?

– Это на самом деле не бином Ньютона: причина происходящего – низкий спрос на нефть. Достаточно посмотреть последний ежемесячный отчет Международного энергетического агентства (МЭА): до конца нынешнего года и на следующий год полностью пересмотрены прогнозы по мировому спросу в сторону снижения. Спад спроса наблюдается и по Азиатско-Тихоокеанскому региону (АТР), и по Европе, что связано с многочисленными экономическими проблемами. При этом избыток предложения в мире как был, так и остался, в результате чего значительно пополнились коммерческие и государственные запасы в странах – основных потребителях «черного золота» – на Западе и в Китае. То есть нефть интенсивно добывается, а девать ее некуда, вот она и закупается в резервы.

– Судя по картинке, которую вы нарисовали, баррель и дальше обречен на падение?

– Я бы призвал быть осторожными в прогнозах и не впадать раньше времени в эйфорию или истерику. Совершенно очевидно, что на рынке сейчас присутствуют большие объемы добычи, которые просто не выдержат цену ниже 50 долларов за баррель. Проекты добычи по столь низкой цене будут вынуждены рано или поздно свернуться. А это и глубоководный шельф, и часть сланцевых производителей в Америке. Поэтому если цена будет и дальше падать ниже 50 долларов, то через некоторое время мы неизбежно увидим падение объемов добычи, после чего цена опять вернется в район 60 долларов за баррель. Есть основания полагать, что именно такой уровень нынешних производителей устраивает и является для них комфортным. Так что в случае дальнейшего падения нефтяных цен отскок просто неизбежен.

– Недавно банк Morgan Stanley дал прогноз, что в обозримой перспективе цены упадут до уровня 30 долларов за баррель. А авторитетный нефтяной эксперт Гэри Росс, наоборот, в ближайшие пять лет ждет возврата к 100 долларам за баррель. Какой сценарий, по-вашему, наиболее вероятен?

– В отрасли так много непрогнозируемых факторов, что говорить о стоимости нефти через пять лет просто несерьезно. Возврат цены нефти к 100 долларам возможен, но для этого нужны два условия. Во-первых, возврат всех мировых экономических центров – США, Европы, Японии, Китая – к устойчивому росту ВВП, связанному с ростом потребления нефти. Эта перспектива теоретически возможна, но она пока не просматривается. Наоборот, в Китае мы видим замедление, и в еврозоне – большие проблемы, из которых нет очевидного выхода. А во-вторых, необходима новая волна накачки финансовых рынков денежной ликвидностью и политики, подобной «количественному смягчению», проводимому ФРС США в кризис. Но это совершенно невероятный сценарий, потому что уже точно известно, что ФРС будет повышать ключевую ставку и время мягкой денежной политики закончилось. Поэтому перспектив для 100 долларов за баррель я совершенно не вижу. Сегодня на рынке есть много факторов, которые тянут цену вниз, но практически нет тех, которые могут подтолкнуть ее вверх.

– А России, как одному из крупнейших производителей нефти в мире, удается оказывать какое-то влияние на цены?

– Россия никогда не умела влиять на рынок. И, откровенно говоря, с учетом того, что это очень сложный и многофакторный рынок, есть огромные сомнения, что на него в принципе возможно влиять. Я думаю, ровно по этой причине, например, Саудовская Аравия ведет себя очень осторожно и не снижает добычу. Власти там понимают, что у них нет возможности реально повлиять на цену, и не хотят потерять долю на рынке, как это уже было в 1980-е. А Россия всегда много добывала нефти, но никак не влияла на процесс ценообразования. Хотя сейчас ситуация может немного измениться, но не в ту сторону, в которую российским властям хотелось бы. Российская «нефтянка» очевидно входит в зону большого падения – наблюдается прекращение роста и даже снижение суточной добычи. МЭА недавно опубликовало прогноз, что до 2020 года среди не входящих в ОПЕК нефтедобывающих стран Россия станет лидером по падению добычи нефти. И это может в среднесрочной перспективе внести некоторый вклад в определенную стабилизацию цен, но понятно, что произойдет подобное не от хорошей жизни.

– Смогла ли российская экономика приспособиться к таким низким ценам на нефть?

– Нет, она не может к таким ценам адаптироваться, потому что за последние 10 лет наша экономика была выстроена таким образом, что больше половины вклада в ВВП дает госсектор, занимающий абсолютно доминирующие позиции. А с учетом предприятий, которые завязаны на госсекторе или смежных с ним, думаю, реальный процент государственной экономики и того выше – 60–70%. И она очень сильно зависит от доходов, получаемых от экспорта сырья. Так что весь этот сектор будет страдать. По моей оценке, для того чтобы экономика могла давать устойчивый рост за счет нефтяных доходов, требуется цена барреля не ниже 120–130 долларов. В противном случае мы будем, во-первых, проедать свои резервы, что сейчас и происходит. А во-вторых, будут сокращаться расходы и масштабы проектов, финансируемых госсектором. И значительная часть бизнесов, завязанная на их обслуживании, будет закрываться, что мы сейчас также наблюдаем.

– Какие перспективы тогда ожидают нашу экономику?

– По нефтяным ценам на ближайшее будущее я вижу устойчивый коридор в 60–80 долларов за баррель. Чего, конечно, недостаточно для поддержания тех размеров государственной экономики, которая была выстроена за последнее десятилетие. Так что тут встает выбор: либо мириться с ухудшением уровня жизни, либо идти на какие-то серьезные реформы. Но пока политической воли для второго варианта я не вижу. Власти призывают терпеть и задействуют резервы для того, чтобы сбалансировать ситуацию без серьезных изменений.