С тобой и без тебя

В программе фестиваля – выступления компаний из Франции, Бразилии, Австралии и Новой Зеландии. Идея нынешнего фестиваля (далеко не первого под таким названием) – представить московской публике труппы, до которых от нас, как выражался классик, три года скачи – не доскачешь. Это, конечно, прекрасно, как открытие новых горизонтов и расширение эстетического опыта. Единственная компания-участник, которую мы знали раньше, – французская «Компани Кафиг», специализирующаяся на хип-хопе. Остальные в России никогда не выступали. Это «Групо корпо» – труппа, основанная в 1976 году в Южной Америке, в Сан-Паулу. Сиднейская танцевальная компания. И новозеландская «Мау», некоторые участники которой живут еще дальше – на островах Полинезии.

Места пребывания для нас, конечно, экзотические. Но московский Музыкальный театр – организатор фестиваля – вряд ли стал бы отбирать участников проекта из одной лишь любви к экзотике. Чтобы понять концепцию фестиваля, надо найти, что общего между столь разными гостями. Это оказалось нетрудным. Все участники Dance Inversion, кроме одного, соединяют участие в международном танцевальном «мейнстриме» с заботой о национальной идентичности, что может выражаться по-разному. «Компани Кафиг», например, отошла от чистого хип-хопа, увлекшись впечатлением от дальневосточной культуры. Спектакль Yo Gee Ti, показанный в Москве, парадоксально соединил французских «уличных» (на самом деле давно не уличных, а работающих в собственном танцевальном центре) танцовщиков, с их брутальной энергией, с медитативным мировоззрением артистов из Тайваня. Новозеландцы привезут спектакль Birds With Skymirrots, навеянный экологическими проблемами южных островов Тихого океана, где климатические изменения оказывают разрушительное действие, а птицы вместо червяков и зерен носят в клювах отходы промышленной деятельности человека. Тут явная апелляция к теме потерянного рая. А бразильцы, показавшие одноактные балеты «Парабелло» и «Без тебя», позабавили соединением повторяющейся минималистской хореографии Родриго Педернейраша с предельно чувственным телесным высказыванием исполнителей, после которого только ленивый не вспомнил о рок-н-ролле, ритм-энд-блюзе и показной эротике бразильского карнавала.

И кто же «отщепенец», дерзнувший привезти в Москву просто современный танец? Это Сиднейская танцевальная компания. Возможно, так случилось потому, что тему местных аборигенов еще в 1983 году во многом психологически «закрыл» Иржи Килиан – своим гениальным балетом Stamping Ground. Там почти первобытные (по духу и по срокам возникновения) магические и охотничьи ритуалы рассмотрены как что-то вечное и важное именно сегодня. А возможно, все даже проще: нынешний глава австралийской компании, испанец Рафаэль Боначелла, не обременен местным комплексом «почвы и судьбы». Судя по показанному балету «2 One Another», постановщика интересуют совсем другие вещи. Например, как построить действие на фоне мерцающего фонового видеоряда (асимметричные всполохи света). Или как соединить (с адекватным отражением в танце) современную точечную музыку электронного облика с ветвистыми барочными фрагментами. Да и непереводимое название балета, вернее, его возможные смыслы, тоже как-то надо оправдать. В результате чередование массовых выходов и дуэтов показало, что, хотя лексика Боначеллы, достаточно консервативна, чтобы считаться очень уж «продвинутым» современным танцем, он творит в русле модного «антиэмоционального» балета, подобно опусам, к примеру, британца Уэйна МакГрегора, чей балет «Хрома» числится в репертуаре Большого театра. При всей буквальной несхожести впечатление от постановок совпадает. Анонс спектакля говорит об «исследовании человеческих взаимоотношений», выраженных в «тысяче действий и ответных реакций, жестов и взаимосвязей». Но каких именно отношений? На деле окажется, что невозмутимая, отстраненная манера, с которой австралийцы выполняют мелко раздробленные па, вызвана стремлением постановщика как можно дальше уйти от чего-то такого, что могло бы вызвать обвинения в психологизме. А вот эротизм явно приветствуется: повышенная тактильность безымянных персонажей, без устали тренирующих друг на друге свои нервные окончания, сводит танец к осязанию скорее в буквальном, чем в переносном смысле. В итоге эмоция все же торжествует (ее не выгонишь в принципе, коли речь идет о человеческом теле), но это эмоция физиологии. Финал задает публике вопросы: как понимать момент, в котором партнер задумчиво садится на согнутую спину партнерши, замирая в этой – неудобной для обоих – позе? Манифест патриархального подавления женщины исключается: из современной Австралии такого не привезут. Будем считать, что перед нами пластический эквивалент пословицы «вместе тесно, врозь скучно».