«Внедрять просвещение по возможности без кровопролития»

В последнее время в российской прессе много писали о протестующих зрителях, заваливающих суды исками, которые правильнее было бы называть как в XVIII веке «ябедами» – к театрам, оскорбляющим их нравственные чувства. Возмущение собратьев по перу полностью разделяю и по поводу «Гамлета, насилующего Офелию», и по поводу постановок Большого театра. А уж жалоба мифической родительницы на еще не вышедшую постановку в Театре Станиславского и Немировича-Данченко и вовсе ни в какие ворота не лезет. Субъекта, подписавшего «ябеду», найти не могут, но всем миром – от Минкульта до Департамента культуры Москвы – разбираются: «А вдруг прав?»

Но я не об этом. Странно, что никто не хочет даже попытаться понять, что же произошло с нашей публикой? Почему вдруг наш терпеливый зритель превратился в нетерпимое чудовище? О толерантности нашей публики годы слагались легенды: ты хоть кол у нее на голове теши – все равно в конце наградит аплодисментами. Если честно, более терпеливого и воспитанного зала было просто не найти. Конечно, у нас бытует миф о «продвинутом европейском зрителе», который просто влюблен в экспериментальный театр, обожает, когда его провоцируют, и высоко ценит приемы шоковой режиссуры. Жаль разочаровывать тех, кто еще не в курсе и наивно верит в Санта Клауса, но такой публики в природе не существует. Ее выдумали коллеги-критики и успешно пустили этот жупел гулять по умам доверчивых сограждан.

Для справки. В столице авангардного театра – Берлине экспериментальные театральные постановки выдерживают в среднем не больше пяти представлений, а дальше либо снимаются с репертуара, либо отправляются в фестивальное турне. В не менее продвинутой Варшаве на спектаклях продвинутых и всемирно известных режиссеров – полупустые залы… Да и «толерантное поведение» европейской публики тоже выдумка из того же источника. Европейские зрители, когда чем-то недовольны, также катают «телеги» куда попало. На одном из авиньонских фестивалей даже министр культуры Франции приезжал успокаивать «ихних» разгневанных «надругательствами над театральным искусством» зрителей и обещать, что такого безобразия больше не будет… Когда на греческом фестивале залу не понравился спектакль одного нашего большого режиссера, то его просто закидали тухлыми помидорами. Если бы православный батюшка, советующий своей пастве, идя в театр, запасаться тухлыми яйцами, лучше знал европейский контекст, то нашел бы массу образцов для подражания. При этом надо отметить, что когда в западном театре идет «провокационная постановка» – над входом бежит красная строка, и громкий голос предупреждает плохо видящих, дескать, ваша нравственность может быть оскорблена, спектакль содержит откровенные сцены, ненормативную лексику, сцены насилия… Вплоть до сообщения о слишком громкой музыке, которая может повредить барабанные перепонки.

Вы когда-нибудь что-нибудь подобное в отечественной практике видели? Буквально в последние годы на программках стали мелким шрифтом оповещать: может шокировать, может возмутить… А ведь предупреждение об опасных «ингредиентах» – стандартная практика и акт уважения к зрителю. Наш театр очень долго махал красной тряпкой перед носом публики, а теперь все хором удивляемся: чего это она вдруг взбесилась? И взбесилась не по-детски…

Кажется, сейчас культурное сообщество может выбрать несколько стратегий поведения. Первая и, на мой взгляд, самая тупиковая – обвинить во всем публику. Провозгласить, что наш зритель – дурак, обвинить его в фашизме, «нашизме», расизме, тупизме и прочем. Благо поводы есть, и гордая обличительная поза выглядит ну очень внушительно. Заманчиво, но, повторяю, неэффективно, поскольку другой публики у нас нет и выписать ее неоткуда. Знаю, конечно, театральный фестиваль, который привозит и оплачивает зрителей, но его руководители стоят интимно близко к государственным финансовым потокам…

Вторая стратегия – «лечь под публику», принять ее требования и пожелания. Перестать обнажаться и материться, искажать классические тексты и врубать децибелы. Сказать себе, что «скромнее надо быть». Выбор возможный, но очень скучный – как всегда с мутной водой будет выплеснут и ребенок…

Наконец, третий вариант. Честно признать долю собственной вины в сложившейся ситуации. Признать ошибки в обращении с «непродвинутым» зрителем, когда «новое слово» несли ему примерно как колонизаторы покоренному народу. Увидеть в нетерпимости сегодняшней публики отражение собственной нетерпимости. И как малый шаг – запустить эту гребаную предупреждающую бегущую строку и громкие объявления.

Почему-то в России упорно не хотят прислушаться к совету одного из самых умных наших классиков Салтыкова-Щедрина: «Надо стараться вводить просвещение по возможности без кровопролития».

Автор – театральный обозреватель «НИ»