Тюрьма навсегда

Сложнейшие декорации (художник Александр Боровский) – огромную на всю сцену клетку из железных лестниц и переходов – устанавливали чуть ли не двое суток, к русским артистам присоединились немецкие статисты и немецкие (буквально) овчарки. Овчарки под строгим взглядом охранников угрюмо обнюхивали сцену, железная лестница угрожающе лязгала и сотрясалась от каждого шага, медные трубы разрезали воздух утробным гулом, немецкая массовка издевательски хохотала над пьяным принцем, которого пьяные друзья – Розенкранц и Гильденстерн – волокли по огромным лестницам к королевскому балкону. Так начинался этот мрачный исторический анекдот о свободе и рабстве, о лжи и трусости, о власти и вседозволенности, о пошлости и подлости мира, о человеческих страстях, преображенных притворством и лицемерием в человеческие пороки...

Валерий Фокин не любит современную модную режиссуру и не скрывает своего иронично-скептического отношения к топовым режиссерам современного русского театра. «Фальшивый авангард» в глазах Валерия Фокина символизирует Константин Богомолов, «склеивающий ради красного словца и занимательности Ницше и Шекспира с туалетной бумагой». Собственно, именно за этим увлекательным занятием мы и застукали Валерия Фокина в его интерпретации «Гамлета». Судя по некоторым репликам и трактовкам, режиссер попытался скрестить Шекспира именно с туалетной бумагой. Оказалось, не всякому авангардисту дана эта легкость интерпретаций! Шекспир многое проглотил, но кое-чем и подавился. Блистательного артиста Дмитрия Лысенкова, сыгравшего Гамлета как Тиля Уленшпигеля, Шекспир принял с радостью.

Случайный юноша, ничем не примечательный, попал в жернова истории, возомнив себя орудием возмездия. Беспечный гуляка, не просыхающий от дружеских пирушек, после одной из которых его довольно зло разыграли друзья: напоили до бесчувствия и в ночном угаре придумали страшилку про призрака и яд в ухе. Гамлет со страху протрезвел и поверил. Его друг Горацио (Андрей Матюков) – типичный хипстер с рюкзачком за плечами и наушниками в ушах. Офелия (Янина Лакоба) – тихая глупая шлюшка, спекулирующая на своей беременности. Полоний (Виктор Смирнов) – вечно испуганный чиновник из королевской администрации, угодливый, лживый, униженный страхом разоблачения, как любой высокопоставленный вор. Гертруда (Мария Игнатова) – бессердечная циничная дрянь, в которой не осталось ничего живого, презирающая и мужа, и сына. Могильщики – кладбищенские философы, рассуждающие о бренности мира на краю могилы. Актеры – тупы и исполнительны, готовы разыграть любую пошлую чушь, не задумываясь о смысле.

Гамлет в этой версии – скорее Шут, фонтанирующий непристойными остротами и легким подростковым матерком. Кастрюля на голове вместо шлема, исподняя рубаха, из-под которой торчат худые голые ноги, в руках – огромное блюдо с жареным поросенком, которым он угощает и статистов на сцене, и зрителей в зале. Публика реагирует испуганно. Шарахается, как от сумасшедшего. Публика прилепилась к креслам и боится глаза поднять на сцену. Публике неловко. Она хотела «быть или не быть». А тут обезумевший Гамлет таскает через сцену из угла в угол мертвое тело Полония, глумится над ним, тыкает в толстый живот шпагой, как в кусок мяса, плюет ему в мертвые глаза, схватив за волосы. Сцена эта словно сошла с кадров телехроники, когда бывшие рабы, озверевшие повстанцы издевались над трупом поверженного диктатора.

Взбунтовавшийся Гамлет – как тот самый раб, что выдрал цепь из тюремной стены и разгоняет ею собравшуюся толпу. Перед решающим сюжетом в «Мышеловке» Горацио по приказу Гамлета запирает все двери зрительного зала. Громко щелкает замок. Публика в смятении. Кое у кого даже случился приступ клаустрофобии – в темной тишине чья-то нервная рука шарит по двери – неужели правда, закрыли? Через минуту в эти двери будет в истерике биться застигнутый врасплох Клавдий (Андрей Шимко). Пьяный розыгрыш друзей окажется правдой, и дядя Гамлета действительно убийца? Для главной сцены авторам не понадобились слова – от «быть или не быть» останется лишь ироничный ломаный английский. Гамлет раненым бешеным зверем носится по клеткам декораций, срывается со ступенек, хватается за железные поручни, бросается вниз, взбирается под самые колосники – кричит, рычит, раскачивает лестничные пролеты, и кажется, что вся эта зловещая конструкция сейчас развалится и принц вместе с конвоирами и овчарками сгинет под железными обломками. Но нет – эта тюрьма навсегда, и за теми, кто не выдержит свалившейся на них власти, за теми, кого перемелет и сотрет эта мельница истории, явится следующий, тот, кто страшнее. «Трупы убрать. Играть марш». Над трупами – маленькая мальчишеская фигурка в защитной форме. Это мальчик Фортинбрас. Приблизительно такой же ходит за батькой по ковровым дорожкам белорусских королевских резиденций. Юный Фортинбрас из питерского спектакля шлет привет своему зеркальному отражению из Минска.

Скажем честно: русскоязычная публика из Дюссельдорфа испытала много раздражения на этом спектакле. Она не смеялась там, где смешно, и не содрогалась от рыданий и сопереживания. Сеанс актуализации чувственных идей, которым пробавлялся знаменитый граф Калиостро, прошел безболезненно и стерильно. По-немецки.