Мандариновое настроение

В небольшую камерную программу упаковали фрагменты всех достижений китайской культуры: каллиграфия, чайная церемония, гадание по картинам и – самое отрадное – пение с музыкой. Замечательное действо – делать особенно ничего не надо, в то же время в атмосфере молчаливого, но искреннего интереса не скучно, и что-то все время происходит.

На втором этаже обычно проходят выставки рукодельно-авангардной направленности, свойственной данному центру. При входе разуваешься, проходишь за занавесочку в зал, заходишь, хватаешь татами и падаешь, где хочешь. И – все. Попадаешь в атмосферу полной медитации. Вокруг ходят московские девушки из востоковедческой сферы, обряженные в китайские шелковые платья, с невообразимым гротескным гримом. Славянским лицам идут белила, черная тушь и закрученные прически с огромными шпильками.

Публика тем временем находится в приятной растерянности – мы уже празднуем или только садимся? Кто-то пытается рисовать. Кто-то пытается рассматривать изящные японские картинки на стенах. Кто-то пытается слушать инструмент кото. «Пытается» – потому что «на сухую» слушать дальневосточную музыку совершенно невозможно. Потому что эстетика японской музыки – как в стихотворении Бродского «…жужжание пчелы там главный принцип звука». То есть – все природное, все реальное, тембр так же важен, как мелодия, гармония в европейском понимании отсутствует, а диссонирующие интервалы – это просто красиво. И вообще лучше, если звук инструмента будет сливаться с шумом окружающего мира. Но как раз кото (древние японские гусли, используемые придворными музыкантами на протяжении сотен лет) – самый приятный и благозвучный инструмент. Который к тому же так или иначе опробован западными джазменами (Дейв Брубек, Маккой Тайнер) и даже попсовиками. Говоришь сидящей рядом даме: «Это ж кото, гусли японские…» – «Это народный инструмент?» – «Нет, придворный». – «То есть народный?» – «Да». И соседи смотрят на тебя с уважением.

В процессе появляется поющая девушка Сесе – изящная китаянка, как будто вышедшая из фильма Вонга Кар-Вая, исключительного живописателя восточной красоты и сексуальности. Прекрасно говорящая по-русски Сесе – вообще-то художница, студентка Суриковского училища, но на «пати» ее задача – спеть. И она поет, причем просто замечательно. Бродящая по залу лохматая собака – символ наступающего года – падает на пол и замирает в приятном оцепенении. На щелчки фотоаппарата со вспышкой собака не реагирует, только слегка прищуривается. Люди – тоже.

Тут незаметно наступает час гадания. Прямо как в русских деревнях. Вам дают мандарин, в который воткнута бумажная трубочка с номером и иероглифом. Мне достался номер 99. Что это значит – узнаем в следующем году.