Председатель Московской гильдии деревянных дел мастеров Петр Колотыркин

– Петр Яковлевич, а много вас в вашей гильдии? Жива ли вообще в Москве эта древняя профессия?

– Немного. Активных – человек двадцать. Но если вдруг понадобилось бы собрать всех, кто нашим делом занимается, пришло бы, конечно, больше. Когда я гильдию создавал лет шесть назад, начал с друзей. Это мастера, которые не только дело знают, но и интересны друг другу как люди, как товарищи. Потихоньку компания разрасталась… Членство у нас бесплатное. Я работаю полностью на общественных началах. И свою задачу вижу в том, чтобы помочь нашим мастерам с реализацией работ. Это самое главное. Ведь хорошие резчики – как правило, плохие коммерсанты…

– Понятно, что художник – «у станка» целыми днями и торговлей заниматься ему некогда. Но ведь можно как-то скооперироваться, открыть свою лавку или магазинчик, организовать сбыт. Тут и друзья могли бы помочь, и родственники, и какие-то меценаты…

– Это так, но, к сожалению, почему-то у нас в России это не получается. Творят пока одни, торгуют другие. Дело в том, что просто так на улице ничего действительно хорошего не продашь. И с лотка сувенирного – тоже. Нужна галерея. С хорошим светом, соответствующей обстановкой, грамотной консультацией, куда люди ходят намеренно подобрать оригинальный, порой даже уникальный подарок… Там действительно можно было бы продать все, даже очень дорогие изделия. Не все сразу, с разной очередностью, но только там. Но ни один резчик из «наших» не может себе позволить галерею. Это большой, сложный, даже тонкий бизнес, которым нужно заниматься профессионально. И проблема эта не только наша. Ведь посмотрите, у художников примерно то же самое: все знают Шилова, Андрияку, Глазунова. А есть много не менее талантливых мастеров, которых знает только довольно узкий круг профессионалов. Потому что они – не бизнесмены и не «пиарщики», не могут себя «продвинуть».

– Как-то печально с ваших слов все складывается. Но ведь в начале 90-х был огромный спрос на поделки из дерева. Тогда изделия кустарей просто «улетали». Что же с тех пор изменилось?

– Ничего особенного не произошло. Просто рынок насытился и спрос упал. Сейчас люди покупают наши работы только в подарок. Для личного потребления все уже все имеют. Исключение, пожалуй, составляет только Новый год, когда вдруг резко поднимается спрос на предметы деревянного творчества. Но рассчитывать только на праздничные продажи нельзя. Нужно иметь постоянных клиентов. А здесь у каждого своя кухня. Никто клиентами делиться не хочет и на выставки общие не приглашает: а вдруг придут и купят не у меня! В последний раз, когда я устраивал выставку в галерее «Беляево», поступил мудро: пригласил гильдию московских ювелиров в полном составе. Они люди не бедные. Продажи получились хорошие. Все были довольны. Но выставка – это эпизод. Собрались на два-три дня, «пар выпустили», отвлеклись от работы и опять вернулись в мастерские. А у покупателя должна быть постоянная «точка», куда его должно тянуть. А их нет – люди даже не знают, где можно просто посмотреть хорошие работы. Правда, иногда случается везенье и магазины сами находят нас – берут изделия на реализацию с предоплатой. Но чаще наоборот – ты сам должен искать себе продавца.

– Неужели ни одного постоянного места нет в столице? Ведь тут и иностранцы, да и свои – не самые бедные.

– Есть. Павильон «Культура» на ВВЦ, галерея на Песчаной, но там все не поместятся. И вообще в «чужой» галерее все не выставишь – только крупные дорогие изделия. А мелочь? Здесь бы Палата ремесел нам помогла – хотя бы взяла на себя переговоры с владельцами площадок о скидках для наших мастеров, потому что мы не можем конкурировать с производственниками. А так денег мы не просим, вообще ничего ни у кого не просим. Многие наши мастера работают на собственных кухнях по 15 часов в день и никому ни на что не жалуются.

– А что делают? Какие мотивы сейчас в моде?

– Мотивы – это самое сложное. Я, например, как ударил кризис, стал делать часы. Деревянный корпус плюс механизм. Идут отлично. Хотя раньше хорошо шли женские украшения и интерьерные вазы. Недавно текстильная компания из Сочи взяла у меня партию декоративных пуговиц – очень они к их тканям подходят. Посмотрим, что получится… Дело в том, что просто освоить технику, а потом много и упорно трудиться для успеха мало. Ведь постоянно все меняется. Постоянно нужно что-то придумывать, пробовать, менять, от чего-то отказываться. Бояться этого не нужно – в творчестве нельзя жить прошлым. Если даже очень мастеровитый человек застревает на ассортименте 10-летней давности, у него ничего не продается, и он вынужден уйти из профессии. И таких примеров немало. Творчество в нашем деле первично, но, как писал Пушкин, можно и «рукопись продать». Профессиональные мастера резьбой живут в буквальном смысле слова. Им ведь надо семьи кормить, детей растить, а не только самовыражаться.

– За границу не пробовали свои изделия возить?

– Сложный вопрос. Мои изделия покупают посредники Лужкова для его личной коллекции. Возможно, оттуда они и попадают за границу или как-то иначе, но сам я ничего для этого не делаю. Нам бы тут постоянный сбыт организовать.

– Вы можете назвать какой-то центр подготовки или школу, где в России готовят хороших резчиков?

– У нас в гильдии есть и профессионалы, и самоучки. Наш Михаил Ильяев даже свою школу основал. Но любая школа – даже самая знаменитая и титулованная – дает лишь навыки обращения с инструментом. А дальше мастер должен придумать тему и угадать тренд. Есть у нас барышня, Аня Лесняк. Она придумала свои корабли, в Голландии их продает. Дорого. А шахматы какие у нее – настоящее произведение искусства! Я пока не купил, не мог успокоиться. Таких, как Аня, конечно мало, у ней все получится. Она и сейчас не бедствует – всегда есть люди, которым ее работы нравятся, они хотят их купить. И пример Ани убеждает: сейчас нужен не ремесленник, а художник со свежими идеями. Это ценится.

– А государство как-то регламентирует вашу деятельность? На что может рассчитывать мастер, например, на старости лет?

– Нет, не регламентирует. У меня есть ИП. Но это вынужденный шаг, поскольку часть моих покупателей работает только с безналом. Вот с этих продаж я плачу налоги и отчисления в различные фонды, но этим занимается моя супруга. Если бы я вел дела ИП, то мне бы некогда было работать. Остальное продается по договоренности с галереями или на выставках лично. И государство в это никак не вмешивается. Так работают многие. Что же до пенсии, то наша специальность пожизненная. На пенсии ведь тоже можно работать. И потом, у нас есть дети, а у них «по наследству» хорошие руки. При необходимости мой сын может даже мебель сделать.

– То есть дети продолжают ваше дело?

– Нет. К сожалению, это не правило. Младшее поколение не идет в эту профессию. У них другие интересы. Не каждый может работать неделями, месяцами без выходных и отпусков, не зная, что конкретно и когда продастся. Молодежь любит теперь стабильные гарантированные доходы. А это, увы, не про нас.