Золушка на войне

Мэтью Боурн известен нашей публике как автор балетов «Лебединое озеро» и «Дориан Грей». В проектах, показанных на Чеховском театральном фестивале, случился перенос действия: лебеди у Боурна стали мужчинами, а викторианский красавец из романа Уайльда переселился в мир современной рекламы. Тот же механизм задействован в «Золушке»: ее персонажи оживают в 1940 году, во время мировой войны. Отсюда и изменения: так, отец Золушки становится мрачным офицером-инвалидом, а принц – летчиком Королевских военно-воздушных сил. Понятно, что и фею-крестную пришлось преобразить: вместо нее действует ангел-хранитель, мужчина в белом атласном костюме. У Золушки есть не только две сестры, но три сводных (и вполне омерзительных) брата: один страдает обувным фетишизмом, другой впал в вечное детство, а третий просто болван.

Спектакль начинается с занавеса, на котором сверкающая женская туфелька изображена на фоне черных городских развалин. Звуки пикирующих бомбардировщиков зловеще сплетаются с музыкой Прокофьева. Публика в зале и Золушкино семейство на сцене смотрят реальную военную кинохронику. Визуальную и смысловую «вкусность» спектакля ощущаешь сразу же, бросив взгляд на тщательно воссозданные костюмы и прически эпохи, на декорации с лондонскими пабами, станцией подземки с портретом Черчилля, часами на Биг-Бене, мостом через Темзу и куполом собора святого Павла. Плюс колоритные типажи лондонских улиц, от солдат и клерков до проституток и барменов. Герои балета в программке имеют английские имена: мелькают Вивьен, Малькольм и Уилфрид, а принц-пилот зовется Гарри. Этот страдающий от ран молодой военный волей ангела попадет в дом Золушки – серой мышки с метлой в руках, но с парой дорогих туфель в заначке. (Знатоки кино отметят сходство Гарри с офицером Роем Кронином в исполнении Роберта Тейлора, героем знаменитого фильма «Мост Ватерлоо», снятого, кстати, в том же 1940 году). Потом заклубятся знаменитые лондонские туманы, в которых Гарри и Золушка потеряют друг друга.

Боурн строит балет на случайных встречах и внезапных расставаниях. Во мгле инфернального ночного Лондона бродят люди в противогазах и полицейские патрули со слепящими фонарями. Герой, выгнанный Мачехой, и Золушка, ушедшая из дома, сталкиваются на улице, но в момент эффектно сделанной бомбежки, после которой раненая героиня попадет в госпиталь, а герой, почти не в себе, с потерянной ею туфлей будет бегать по городу в поисках девушки. Мечась среди горожан – лощеных аристократов и лондонских простолюдинов-«кокни», Гарри возникнет в сне (или в бреду?) Золушки. Ей привидится танцзал в «Кафе де Пари», куда без нее отправились веселиться Мачеха и семейство. Сон, как известно, территория подсознательного, и после упоительного вальса с Гарри героине приснится не менее упоительная ночь. Реальность окажется менее прекрасной: Мачеха, пришедшая навестить падчерицу в госпитале, попытается задушить ее подушкой. Но героиню, конечно, спасут, сестры и братья почувствуют угрызения совести, а провидение (или воля случая?) приведет в тот же госпиталь Гарри. В финале герои уезжают в свадебное путешествие с вокзала Паддингтон, а ангел-хранитель приглядывается к новой подопечной, одинокой девушке, сидящей в привокзальном кафе.

Этот спектакль – тщательно просчитанное коммерческое шоу. В беспроигрышной лотерее слилось всё, что может греть душу широкого зрителя. Известная история. Заранее обязательный хеппи-энд. Отклик голливудских мелодрам: киноэффекты вдохновляли постановщика при сочинении мизансцен. Традиции сюжетного балета, чтимые и в России, и в Великобритании. Повод для патриотизма и гордости за страну, победившую нацистов. Тщательно работающая труппа, смакующая детали режиссуры. И всегда востребованная атмосфера сказки, которую можно было бы пометить этикеткой «для семейного просмотра», если б не постельная сцена, впрочем, вполне целомудренная.

При этом «Золушка» – искусная режиссерская и сценографическая работа, изобретательно воплотившая идею чуда во времена катаклизмов. В перечне заслуг не случайно нет хореографии, сочетающей бытовые танцы, отголоски классики, эксцентричные жесты и обрывки модерна: танец эклектичен и банален, и он у Боурна вообще вещь второстепенная. Похоже, автор это сознает и почти не скрывает, предпочитая называть свои спектакли не балетами, а «историями, рассказанными без слов, но под музыку». А для широкой публики недостатки пластики мало заметны, они прикрыты «атмосферой» и броской картинкой. Главное, Боурну никогда не изменяет вкус и чувство меры. Его постановки сделаны рукой британского джентльмена. И в этом их несомненное очарование.