Бог на пенсии

Музыкальная Москва, от богемы до андеграунда, сочла за честь приобрести билеты на этот концерт. На Маклафлина пришли и два заядлых меломана Дмитрий Дибров и Андрей Макаревич, причем последний – аккурат после 35-го дня рождения «Машины времени». В зале засветились матерые Владимир Кузьмин и Евгений Маргулис, рядом на эмдээмовских стульях располагались и никому не известные музыканты, прямо с зачехленными гитарами (надо думать, только что с репетиции), а также – редкое зрелище на гитарном концерте – молодые женщины, ожидающие ребенка. Видимо, они хотели, чтобы еще не родившиеся жители планеты прикоснулись к чему-то неземному. Между тем доблестная милиция на подступах к зданию, вспоминая недавнее выступление еще одного музыкального гуру Джона Зорна, уныло обсуждала, насколько долго продлится дежурство: «В прошлый раз закончили в одиннадцать…»

Как вскоре выяснилось, 95 процентов гостей МДМ не знали ничего о ровеснике Пола Маккартни, гитаристе-виртуозе Джоне Маклафлине, зато оставшиеся пять процентов уверены, что он сделал для музыки отнюдь не меньше экс-битла. Разумеется, эти пять процентов – сплошь музыканты, музыкальные эксперты и законченные меломаны. Если бы в музыке была своя Нобелевская премия, то Маклафлин непременно стал бы ее лауреатом. Он один из самых «быстрых» гитаристов мира (по количеству извлекаемых звуков в единицу времени).

Сняв обувь, он вошел на небольшое возвышение на сцене и взял в руки свою легендарную «шакти-гитару» – инструмент с расширенным грифом и семью резонирующими струнами. Эту гитару Джон изобрел еще в 70-е. Уже тогда стандартный инструмент стал во всех смыслах слишком узким для его таланта. Остальные музыканты тем временем сели в позу лотоса и до конца представления ни разу не вставали. Голосом Маклафлин напоминал муллу в арабских мечетях, только пел нежнее и спокойнее. Звуковая гармония и необыкновенная аура достигались на сцене разными способами. То Маклафлин «направлял» своей гитарой остальных музыкантов, задавая темп, то «пререкался» с мандолиной (мандолинист – талантливый музыкант, нет сомнений, но за виртуозными гитарными финтами Джона угнаться не мог, рано или поздно сдаваясь), то его отрывистые звуки сливались в единое целое с перкуссией, потом с вокалом. Маклафлин переворачивает прежние представления о медитативной музыке. Он играет самую спокойную из всех быстрых мелодий и самую быструю из всех спокойных. Совмещает несовместимые, казалось, вещи. Иной раз вообще невозможно осознать, что мелодию извлекает всего один инструмент, а не целый ансамбль. «Некто способен слышать то, что совершенно беззвучно, и затем делать это слышимым остальным», – мистически намекает Маклафлин на секрет своего успеха.

С самого начала Джона со товарищи публика принимала очень тепло. Музыканты даже были несколько огорошены таким приемом. «Вы так великолепно нас встречаете, что я чувствую себя как дома», – заметил музыкант. Одетый во все белое, с благородной седой шевелюрой, он был похож на музыкального профессора, который с группой студентов-отличников из Индии читает двухтысячной аудитории МДМ уникальную лекцию по звукоизвлечению. Закончили Remember Shakti феерически. Оба перкуссиониста представили публике по 15-минутному соло. Продемонстрировали бешеную скорость игры на инструментах, близкую к пределу человеческих возможностей. Причем из таблы, ударного по сути инструмента, Хусейн извлекал целые мелодии. Казалось, после такого сета можно только упасть на пол и полдня приходить в себя. Ан нет. Утерся музыкант полотенцем, поправил прическу, хлебнул водички – и снова был готов к бою.

Дмитрий ДИБРОВ, телеведущий:

«Так умел только Бах»

– Только что мы видели живого бога на пенсии. Вся моя жизнь, с 17 лет, прошла в идолопоклонстве Маклафлину как первому музыканту планеты. Сегодня он показал, что не было, нет и в ближайшие пятьдесят лет не будет на Земле второго такого гитариста. После себя он камня на камне не оставляет от предыдущего представления о музыкальном строе. Так за 500 лет до него делал только Бах. Единственный раз Маклафлин был у нас много-много лет назад в Ленинграде. И это было единственное, в чем я завидовал моему гениальному другу Сергею Курехину: он видел Маклафлина. Теперь мы с Сергеем сравнялись, я тоже его видел, и можно спокойно и с улыбкой идти навстречу Курехину, то есть спокойно умирать.