Posted 29 мая 2007,, 20:00

Published 29 мая 2007,, 20:00

Modified 8 марта, 08:36

Updated 8 марта, 08:36

Отступление Стерна

29 мая 2007, 20:00
Мнение о том, что режиссеру Майклу Уинтерботтому в фильме «Тристрам Шенди: история петушка и бычка» удалось экранизировать неэкранизируемый роман Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», широко распространилось на Западе. Но это всего лишь иллюзия, умело созданная самим режиссером и его пиарщиками.

Роман Стерна принадлежит к числу тех произведений мировой литературы, о которых почти все слышали, но почти никто не прочел целиком. По правде говоря, этот роман и не позволяет себя прочесть, поскольку на 99% состоит из демонстративно произвольных отступлений. Дело в том, что герой-рассказчик, поочередно адресуясь к нескольким безымянным лицам («сэр», «милорд», «мадам»), болтает, порой переходя на латынь, о чем угодно, только не о своей жизни. Речь идет то о носах, то о риторических фигурах, то о средствах родовспоможения, то об изобретении пороха, то о литературном своеволии («я чувствую сильную склонность начать эту главу самым нелепым образом и не намерен ставить препятствий своей фантазии»), а в конечном счете – о невозможности написать задуманный роман, поскольку при таком способе изложения на день жизни требуется год письма.

Логик и философ Бертран Рассел, изучавший основания математики, даже сформулировал «парадокс Тристрама Шенди», который заключается в том, что если бы герой романа жил вечно, то все-таки смог бы описать свою жизнь, поскольку тогда об энном дне жизни можно было бы рассказать в энном году этой жизни. Правда, в конце концов наступил бы такой момент, начиная с которого рассказчику пришлось бы писать исключительно о самом письме, а затем писать про письмо о письме и т.д., то есть началась бы та самая сказка про белого бычка, упоминанием о которой кончается роман. Перед нами, как сообщается в фильме, «первое постмодернистское произведение, написанное в эпоху, когда еще не было модернизма». Зато был век Просвещения, впервые подвергший основательной и подчас иронической рефлексии накопленный до той поры опыт человечества.

В общем-то, у Майкла Уинтерботтома, мастера на все жанры, не было бы никаких проблем и с дословной экранизацией романа. Фигура рассказчика, воспроизводящего витиеватую авторскую речь, – для экранизаций не новость, а коль скоро рассказчик является пассивно действующим лицом, постановщику и карты в руки.

Но картина начинается в гримерной, где два популярных английских актера – Стив Куган и Роб Брайдон готовятся к предстоящей съемке, попутно споря о том, кому из них досталась самая главная роль. В результате в полуторачасовой картине набирается едва ли полчаса «чистого» Тристрама Шенди, а все остальное время занимает изображение быта съемочной группы. В частности, к Кугану приезжает подруга с недвусмысленно заявленной целью заняться сексом, но он непрестанно отвлекается от этого важного дела – то для встречи с журналистом, то ради просмотра материала, то на треп о Фассбиндере, фанаткой которого является ассистентка режиссера, – словом, никак не может подобраться к ключевому моменту своего повествования и своей жизни. Может быть, потому, что один хочет уклониться от рождения, а другой – от зачатия.

Надо признать, что эта необязательная манера ведения кинорассказа, исполненная чисто английского юмора, немало обязанного Стерну, говорит современному зрителю о его романе больше, чем сам роман. Таков, очевидно, парадокс экранизаций классики – чтобы вернуть утраченную остроту, первоисточник следует основательно модернизировать, а лучше – постмодернизировать.

"