Posted 29 апреля 2008,, 20:00

Published 29 апреля 2008,, 20:00

Modified 8 марта, 08:04

Updated 8 марта, 08:04

И примкнувший к ним маньяк

29 апреля 2008, 20:00
В Театре «Школа драматического искусства» прошла премьера спектакля Александра Огарева «Малороссийские песни». Постановка была анонсирована как «программное заявление артистов реформированной школы». И похоже, спектакль подтвердил старую театральную мудрость: хорошую постановку программной не назовут.

Новый спектакль Александра Огарева можно определить как поэзоконцерт – жанр, бывший особенно популярным в начале прошлого века. Артисты в вечерних костюмах (семь фамилий обозначены в программке, об остальных сказано «и др.») читают стихи, прозаические отрывки, поют, танцуют. Порядок номеров, а также набор текстов достаточно произволен: Бродский, Окуджава, Пригов, Мориц соседствуют с текстами, написанными актерами театра. Малороссийские песни сменяются оперными ариями. Роль конферансье с успехом выполняет огромный видеоэкран, висящий на сцене: куски из старых фильмов сменяются рекламными заставками, документальные кадры городской улицы – полетом голубиной стаи. Вот актер прицелился из бутафорского ружья... Выстрел – и на сцену падает муляж птицы.

Оформлен спектакль сценографом Верой Мартыновой с роскошью, кажущейся даже избыточной. В пространстве зала расставлены разноуровневые тумбы. Половина из них отдана под сиденья паре десятков зрителей. Остальные тумбы для актеров: забираясь на них, исполнители читают стихи или бьют чечетку. Одна из тумб снабжена подъемным механизмом: актер взлетает на уровень первого яруса балкона и радостно сообщает об открытии очередной важной точки в нашей столице (за время спектакля интермедия открытия то бутика, то кладбища для животных повторяется трижды). Сидеть на тумбе внизу неудобно (кто-то устроился по-турецки, кто-то вертится как уж, чтобы уследить за передвижениями актеров). Наверху стулья привычнее, но, чтобы что-то разглядеть на экране, приходится так напрягать шею, что к концу спектакля она окончательно деревенеет. Но в «Школе драматического искусства» заботиться об удобствах публики считается дурным тоном. В конце концов, вы же пришли не для удовольствия! А для встречи с новым словом.

В пресс-релизе вам обстоятельно объяснят, что перед вами не просто постановка в ряду других, не какой-то там беспринципный капустник, а «программное заявление артистов реформированной «Школы драматического искусства». «Парадоксально, иронично и провокативно» они отстаивают эстетические «принципы и новаторские методы, формировавшиеся в этом театре на протяжении двадцати лет». Сам себя не похвалишь, что ты провокативный, ироничный и парадоксальный – ведь могут и не заметить!

Пытаясь понять, чем же таким «парадоксальным» отличаются «Малороссийские песни» Александра Огарева от стандартного набора поэзовечеров и актерских капустников, выделяешь два «номера»: отрывок из речи битцевского маньяка и отрывок из интервью Анатолия Васильева.

Актеры с пафосом читают речь маньяка, для которого убийство 63 человек («пусть трое не в счет, но шестьдесят-то я точно убил») стало делом всей жизни. С не меньшим пафосом декламируется интервью Васильева, рассказывающего о том, как он построил театр – дело своей жизни. Хочется верить, что соседство выпало случайно, переклички никто не планировал, а надрывный пафос – просто издержки «нового метода чтения текстов», разработанного самим Васильевым и довольно эпигонски используемого его последователями.

Конечно, есть какая-то злая ирония и в том, что в зале театра, построенного для мистерий и философских текстов, теперь играется средней руки капустник. И в том, что, клянясь в верности Учителю, его ученики так бестактно и глупо монтируют выстраданные им мысли с откровениями убийцы-уголовника. И в том, что вся эта каша в голове и на сцене претендует быть «программным заявлением» и «смелыми шагами». Боже мой, спаси нас от учеников – с врагами мы как-нибудь разберемся сами.

"