Между мраком и сиянием

«Рим остался без Караваджо», – грустно заметила пресс-секретарь Года Италии в России Маргарита Бельджиозо. И прежде чем войти в зал на втором этаже Пушкинского (где обычно висят не слишком известные картины итальянцев XVII века), она задержала дыхание. Даже для итальянки эта встреча слишком трепетна. Замереть было от чего: в одном месте собрались караваджовские «Мальчик с корзиной фруктов» из Галереи Боргезе, «Обращение Савла» из церкви Санта Мария-дель-Пополо и «Положение во гроб» из Пинакотеки Ватикана. Перед каждой можно стоять часами.

Первый владелец «Мальчика» чуть не поплатился за него жизнью – папа Паоло V из рода Боргезе так хотел заполучить картину, что готов был засудить кого угодно, том числе и учителя Караваджо. Понять его можно – это едва ли не лучший портрет-натюрморт в истории искусства. Именно так – корзина с фруктами здесь самый главный персонаж. «Обращение Савла» – полотно, представляющее чудо, после которого беспощадный воин Савл превратился в святого апостола Павла, – практически никогда не выезжает из римской церкви. Там, в капелле Черази, рассмотреть его можно исключительно издали, сильно выгнув шею и задрав голову. А в Москве – хоть облобызай. Картина поистине эпохальная – и по драматизму сюжета, и по живописному претворению. Наконец, вывезти из Ватикана «Положение во гроб» – примерно то же самое, что лишить Лувр «Джоконды»: теперь для туристов пропадает всякий смысл идти в тамошнюю Пинакотеку.

Первостатейные вещи, к которым искусствоведы совершали паломничества по разным итальянским весям, триумфально собрались вместе. Если учесть, что интерес к Караваджо растет с каждым годом и любая его выставка – это событие всемирного масштаба (так было, когда в Амстердаме сравнивали Караваджо и Рембрандта, так случилось в прошлом году в Риме – на выставку живописца очередь занимали в ночи), Москве непомерно повезло.

Интерес к художнику подогревается пересказами его бурной биографии – и в этом тоже его современность. Караваджо славен разгульным образом жизни, основательно заподозрен в нетрадиционной ориентации и по большому счету выходит преступником – убил человека после яростной ссоры. Вечная тема «гений и злодейство». В случае с итальянцем все сложнее: его искусство пропитано насилием и травестией – священное прорастает сквозь толщу вульгарного и обыденного.

О современности и актуальности Караваджо сказано очень много. Для одних вся соль его живописи в вызывающем реализме: шутка ли – писать святых с уличных воров и проституток. Для других – в формальных приемах. И чаще всего отмечают главный козырь живописца – световые эффекты. Каждая из работ – это сложная драматургия тени и освещения. Свет естественный, искусственный, божественный: именно он создает драматическое напряжение каждого полотна – будь то черные тени-крылья «Мальчика с корзиной фруктов» или экстатическое озарение фигуры святого из «Обращения Савла». Между тем Марина Свидерская, один из лучших специалистов по Караваджо в России, во вступительной статье к каталогу нынешней выставки пошла дальше и обнаружила у Караваджо истоки кинематографа, вплоть до 3-D зрелища. В этом смысле Караваджо оказался наследником едва ли не двухтысячелетнего развития живописания, продолжив открытия Леонардо да Винчи.

По мысли устроителей нашей экспозиции, показ Караваджо не требует какой-то концепции или сюжета. Вполне достаточно затемнить залы и высветить чудом доставшиеся шедевры. Правда, прожекторный свет – то ли не так выставили, то ли лампы не те, – ударяясь о холсты, заставляет их беспощадно бликовать. Чтобы рассмотреть собственно караваджовский свет, приходится долго вертеться перед холстом, пока не найдешь нужную позицию. И тут как в кинотеатре, когда захватывающая лента вдруг прерывается техническим браком, хочется освистать механика.