Posted 28 ноября 2007,, 21:00

Published 28 ноября 2007,, 21:00

Modified 8 марта, 08:24

Updated 8 марта, 08:24

Трагедия в частушках

Трагедия в частушках

28 ноября 2007, 21:00
На VII Международном рождественском фестивале искусств в Новосибирске в параде лучших российских постановок последних лет (среди которых «Король Лир» Льва Додина, «Три сестры» Петра Фоменко, «Ричард III» Юрия Бутусова) провинциальную Россию представлял спектакль Магнитогорского театра «Гроза» в постановке Льва Эренбур

За забором дома Кабановых плещется Волга: вода отражается в повешенных над сценой зеркалах. Слышен плеск опускающихся в воду мостков, прорезающих забор как жерди качелей: то в сторону зала опустятся, чтобы пробежала по ним лихая девица Варвара (Лариса Меженная), то опять к реке наклонятся, когда идет купаться разбитной парень Кудряш (Сергей Хоруженко). А в реке купаются, в реку можно упасть по собственной неловкости, в нее справляют по привычке малую нужду, из реки берут воду для мытья полов в доме, наконец, туда, в омут Волги, с мостков прыгнет Катерина (Анна Дашук). Оттуда вынут, принесут и положат на авансцену мокрое тело. Близость реки ощущается и в количестве комаров, немилосердно кусающих всех подряд. В первую ночь Катерины и Бориса (Игорь Панов) он, бережно держа ее, сладко храпящую, на коленках, будет пытаться отгонять комаров сигаретным дымом, отмахиваться от них сапогом…

Лев Эренбург знает цену точной бытовой детали, тщательно их подбирает. Резко сократив и перемонтировав классический текст «Грозы», Эренбург насыщает действие бессловесными жанровыми этюдными сценами-зарисовками. Натуралистическими картинками из жизни бомжей шокировала его постановка «На дне» Горького. В «Грозе» режиссер, похоже, сам был заворожен обликом патриархального русского быта маленького волжского городка. Белыми рубахами девок, расписными платками, игрой в веревочку, обрядом праздничного стола: как собирают на стол и как идет застолье.

Спектакль начинается в бане, где моется и пьет после парной традиционный чай семейство Кабановых. Мать стрижет сыну ногти, жена трет мужа мочалкой, служанка ластится к хозяину дома, вытирая ему ноги, перед тем, как он завернет их в чистые портянки и натянет сапоги. Варя, Катя, служанки-приживалки, сама хозяйка Марфа Игнатьевна Кабанова (Надежда Лаврова) с упоением играют в жмурки. Бешеный купец Дикой (Петр Ермаков) ставит на стул перед гостем маленькую дочку: спой папкину любимую!» И девочка затягивает: «Горе-горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело!».

Детский голосок определит настрой спектакля: трагедия Островского превратилась в Магнитогорском театре в своего рода городской жестокий романс. Весь спектакль идет под струнные переборы томящейся балалайки.

Горе на этих симпатичных обитателей Калинова действительно «невзначай набрело». Тут так искренно гуляют, так много смеются. Вкладывают столько души и сил и в баню, и в застолье, и в пляску, и в игру, в ревность и любовь. Кроме традиционных «любящих» Островского Эренбург от себя добавил еще служанку Глашу, истово влюбленную в Тихона, смешно ворожащую над «пряничком», который должен навек привязать к ней хозяина. И ее любовь и «страдания» в чем-то не менее трагичны, чем Катерины. История «женщины – луча света» здесь сведена

к частушечному: «я страдала-страданула, с моста в речку сиганула». А частушечное поэтизировано.

Обижают здесь тоже не со зла, а по размашистости привычек: под пьяную или горячую руку. Приревновавший к своей Варваре Кудряш скручивает Бориса так, что тот рискует задохнуться. Пьяный Тихон (Владимир Богданов) выражает свое желание в такой форме, что оскорбленная жена прячется в соседней комнате, а мать унимает расходившегося буяна, ударив его бутылкой по голове – иначе не получается. Здесь жестоки не по злобе, а по привычке, по косности души. Никто не виноват, и все страдают.

Трагическая развязка складывается из цепи случайных событий: вот зацепилась шаль Катерины за пуговицы сюртука Бориса. Вот шалая Варя дразнит Катерину: «Мужа ты не любишь, не любишь, не любишь!» – подсунула ключи от дальней калитки сада. Вот закашлялся Борис: а на белом полотне осталась кровь – чахотка! А вот, прыгая через веревку, Катерина готова выкричать свою душу всем собравшимся: «Виноватая я!»

И распался дом Кабановых. Несгибаемая Марфа Игнатьевна напивается в одиночку и начинает богохульствовать: «Никто меня не любит! Ты-то там, наверху, меня любишь?!»

И этот бунт Кабанихи срифмован с самоубийством Катерины (в котором также есть и вызов Богу, и нервный срыв). Испорчена песня, замолчала балалайка, и в тишине на берегу Волги только слышно, как бьют комаров.

"