В лунном сиянье

Первая фотография на выставке – портрет самого Юрия Еремина, выполненный его соратником Сергеем Ивановым-Аллилуевым. Именно так обычно запечатлевали французских импрессионистов: богемный персонаж в широкополой шляпе, которая должна защищать от солнца и дождя на пленэрах. Собственно, Еремин и готовил себя к роли русского импрессиониста, изучая рисунок и философию в Париже. Фотографией начал профессионально заниматься с 1907 года, постоянно держа в голове живописное наследие XIX века, – именно поэтому его ценили на европейских ярмарках и салонах наряду с вещами для модерновых усадеб.

Так получалось, что Юрий Еремин постоянно опаздывал лет на двадцать. Вернее, не опаздывал, а сознательно шел поперек времени. Увлекся нюансами света и тени в тот момент, когда живопись яростно двинулась от красок к геометрии. Основал в России в 1918 году фотографическое объединение «Сецессион» с явным намеком на продолжение традиций венского Secession (хотя последний со своей модерновой вычурностью уже более десятка лет был мало кому интересен). Наконец в конце 1920-х намеренно пошел против конструктивистов и авангардистов, вызывая яростные отповеди Александра Родченко («мы боремся с фотографией «под живопись»).

Только сегодня наследие Еремина получает положительную оценку. И связано это с двумя вещами. Во-первых, вновь возрождается мода на пикториализм – на живописные фото, на меланхоличные, модерновые мотивы. Во-вторых, этот фотохудожник служит примером «внутреннего сопротивления»: когда человек не предает свои творческие принципы, а переключается на такие сферы, которые не слишком интересны власти и пропаганде. В данном случае это охраняемые памятники старины, городские мотивы, крымские пейзажи.

К слову сказать, именно крымские (а не московские) пейзажи Еремина – самые показательные и пикториалистичные на всей выставке. В них сразу видны его «фишки»: любовь к водным бликам, к лунному безмолвию, к веточкам, которые маячат на первом плане, к фактурности древних стен, к одиноким женским фигурам, «утопленным» в интерьере. Среди столичных снимков запоминаются не размытые виды Кремля (хотя их довольно много), а такие, где Москва вдруг погружается в туман или в водный морок. Шедевральный кадр – «Солнечный дождь» 1926 года, когда небесный поток обрушивается на город, смывая с тротуара бегущих прохожих. Юрий Еремин создает фотокартины, словно акварелист, мысленно нанося на бумагу водные разводы, – так плывет и все изображение, лаская взгляд зрителя. Отличное пособие для всех, кто пытается сделать «артистичные» снимки на свой дивайс.