Posted 28 октября 2008,, 21:00

Published 28 октября 2008,, 21:00

Modified 8 марта, 07:59

Updated 8 марта, 07:59

Бедный Уильямс

28 октября 2008, 21:00
В воскресенье в Центре драматургии и режиссуры Михаила Рощина и Алексея Казанцева прошел премьерный спектакль «Бедный Уильямс» в постановке Вадима Данцигера. Переехавший в новое здание на Беговой, театр имеет теперь больше возможностей для творческих поисков, поэтому жанр спектакля постановщик смело определил как антиу

Свой спектакль по пьесе Теннесси Уильямса «Прекрасное воскресенье для пикника» режиссер Вадим Данцигер самокритично назвал «Бедный Уильямс». В предуведомлении к спектаклю он сообщает, что специально выбрал одну из самых плохих пьес Уильямса, чтобы было не так жалко над ней экспериментировать. По словам режиссера, он решил вместе с четырьмя актрисами «сделать, ну или хотя бы попытаться сделать, Уильямса смешно (…), и всласть поизгаляться над извивами женской души, над трагедией изысканного женского одиночества». Но в ходе работы – опять же, опираюсь на слова режиссера, – «рассудок и у меня, и у моих актрис изнемог, и силы остались только на фарс, гиньоль и клоунаду».

Задачу посмешить и «поизгаляться» трудно назвать художественной, увлекательной или осмысленной. Но даже эта скромнейшая из всех возможных целей для Вадима Данцигера и его дружного женского коллектива актрис (Екатерина Стулова, Наталья Гаранина, Наталья Кузнецова, Елена Соловьева) оказалась недостижимой. Вероятно, причина в том, что у постановки нет строгого сюжета, а следовательно, и строгих драматических рамок, в которых существовали бы герои «Бедного Уильямса». Режиссер старался показать лишь один день из жизни четырех несчастных женщин.

За все время спектакля (1 час 20 минут) зал рассмеялся один раз. Это произошло после реплики героини, обращенной к подруге: «Ну и сволочь же ты!» Все остальные «развлекаловочки», щедро придуманные на репетициях изнемогшим коллективом встречались мрачным, прямо-таки похоронным молчанием. Хотя придумано было много и разного. Тут и нелепый облик персонажей: цирковые комбинезоны и купальные шапочки, превращающие исполнительниц в каких-то монтажниц-дебилов. Тут и слуховой аппарат в виде пластиковых подсолнухов в ушах. Целое блюдо заводных игрушек. Небольшие танцевальные номера после обмена пятью-шестью репликами. Странный выделанный тон, как будто исполнительницы издеваются над каждой произносимой ими фразой или готовятся к участию в программе «Аншлаг».

Однако текст Уильямса категорически не хочет превращаться в репризы или анекдоты. Можно со сколь угодно нелепой интонацией произнести, к примеру, фразу: «У Глюк умерла мать, и теперь она находится в тяжелейшей депрессии». Однако обхохотаться на ней решительно не удается.

Вместо обещанного фарса и клоунады зрители оказывались свидетелями напряженной борьбы исполнителей с драматичным и изысканным текстом Уильямса. Причем текст явно побеждал. Вычерченные Уильямсом характеры и истории четырех несчастных, одиноких, обделенных женщин так и не удалось окарикатурить, несмотря на весь богатый арсенал приемов и средств. К концу представления можно было вполне искренне произнести: «Бедный Уильямс», – и признать, что поизгаляться над публикой создателям спектакля и впрямь удалось.

"