Актриса Елена Санаева

– Елена Всеволодовна, рады началу сезона?

– Вы знаете, у нас удивительный коллектив. Я в театре пятый сезон и не вижу здесь интриг, подсиживаний, склок. И думаю, это во многом благодаря художественному руководителю, Иосифу Райхельгаузу, который подобрал такую труппу. Я знаю, что в других театрах очень часто во время сбора труппы эти поцелуи актеров, как укусы. А у нас люди действительно рады видеть друг друга. И это сегодня чудо, потому что все живут довольно сложно: у кого-то нет квартиры, и он вынужден снимать жилье, кто-то выплачивает кредиты и т.д. Но тем не менее есть коллектив. Есть замечательные люди, которые работают здесь совсем за небольшие деньги. Был момент, когда моя жизнь была настолько тусклой бедной, что я просила бога мне послать некое заступничество, чтобы жизнь получила какой-то смысл. И раздался звонок Иосифа Райхельгауза, который предложил работу в своем театре. Я согласилась и буквально за две недели ввелась в спектакль, за что искренне благодарна Ольге Гусилетовой, которая мне очень помогла в этом. Было сложно, потому что у них к тому времени уже все сложилось, возникла своя особая атмосфера, и вдруг я, как инородное тело, влетаю в эту постановку. Наверное, поэтому до сих пор испытываю очень сильное волнение перед этим спектаклем, можно сказать, «предынфарктное» состояние.

– Трудно поверить, что актриса со стажем может перед выходом на сцену волноваться до такой степени.

– Дело в том, что когда начинаешь спектакль с азов, ты как бы втаптываешь роль ногами. А здесь пришлось за короткое время влиться в совершенно незнакомый коллектив и стать его частью. Но, к счастью, все сложилось. Конечно, как и в каждом организме, происходит некая усталость, когда ты делаешь одно и то же. Это естественно – в каждой профессии есть свои неудобства. И, тем не менее, закон сцены действует везде. Потому что даже если ты плохо себя чувствуешь, но все же приходишь играть спектакль, то после него уходишь почти здоровым. Мне это Ролан Антонович (Быков. – «НИ») рассказывал, который восемь лет отработал в ТЮЗе и работал по 53 спектакля в месяц. Он приходил в театр с температурой 39, которая после спектакля делалась нормальной. А еще он вспоминал, что когда его в 28 лет назначили главным режиссером Ленинградского театра имени Ленинского комсомола и он хотел уволить нескольких человек для того, чтобы взять молодых актеров, к нему пришел пожилой артист и сказал: «Послушайте, я работаю здесь за 120 рублей в месяц. Неужели вы думаете, что где-то я не мог бы заработать денег больше? Но я умру без сцены...» Думаю, существует какая-то магия сцены. Потому что есть такие актеры, которые считают, что просто умрут, если не будут ощущать запах кулис, не будут видеть хоть изредка эту площадку, своих коллег.

– И ощущать энергию зрительного зала?

– Ну, энергию зрителей ты получаешь только тогда, когда сам отдаешь ее. А если ты ее не выбрасываешь, если ты холодный, как собачий нос, то ничего и не получишь. Вот недавно мне предложили маленькую роль, которая состоит буквально из нескольких реплик. Но я придумала характер, записала для себя еще несколько реплик, и в итоге ухожу со сцены под аплодисменты зрителей. Это тот самый случай, когда нет маленьких ролей. Ведь проклятие кино в том, что ты сыграл и всё. А здесь сиюминутное дело – ты или взял зал, или нет. Я все время помню слова Гоголя о том, что театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра. И мне бы хотелось таких ролей. Но я понимаю, что в семьдесят лет не начинают свою биографию, а как-то пытаются ее продолжить. И трудно сказать, сколько тебе еще господь подарит лет этих. Но самое главное, чтобы, как говорил Пушкин, «не дай мне бог сойти с ума».

– Вы ведете довольно активную жизнь – возглавляете «Фонд Ролана Быкова», издаете книги Ролана Антоновича...

– Дело в том, что однажды Ролан Антонович довольно прозаично мне сказал: «Ты должна будешь закончить всё, что я не успел», что я и делаю сейчас. Безумно жаль, что он не написал свою книгу о профессии. Потому что он был аналитиком в профессии и режиссера, и актера. Многие упрекали его в фантазерстве. Но, наверное, именно фантазия была тем горючим, которое разжигала эти дрова творчества. А самое главное, что прежде всего у него голова работала. Нужно было прочесть дневники этого фантазера, чтобы понять, каким глубоким человеком был Ролан Быков. Когда вышла книга его дневников, она несколько месяцев была лидером продаж. Причем при жизни Ролана Антоновича я никогда не видела этих дневников. А когда прочла, то поняла, что это поразительный документ эпохи, документ большого художника. Еще я опубликовала книжку его стихов, сказку «Заколдованная принцесса», а сейчас готовлю к печати сборник статей, выступлений, интервью. Ведь он был потрясающим оратором, и наблюдать рождение и развитие его мысли было безумно интересно.

– А сами вы не хотите написать книгу о Ролане Быкове?

– Надеюсь, что напишу и свою книжечку небольшую, но еще не придумала, как ее построить. Знаю только, что это не должна быть книга автобиографическая – как я любила, как меня любили. Хочется раскрыть феномен того мальчика, который во время войны утром говорил: «Доброе утро, товарищ Сталин», а вечером: «Спокойной ночи, товарищ Сталин», причем делал это абсолютно искренне. А потом вот эта трансформация... Хотя он никогда не был диссидентом, и когда читаешь его записи, видишь, что это человек абсолютно другого мышления. В нем не было этого ура-патриотизма, но это был человек действительно глубоко любящий свою страну. Но любящий так, как любил ее Салтыков-Щедрин. А еще мне кажется, что биография Ролана Антоновича невозможна без нескольких страниц, исписанных старческим почерком его отца, который дожил до 94 лет и до 90 лет работал. Он прошел четыре войны – Первую мировую, гражданскую, где попал сначала к Махно, а потом к Буденному, финскую войну и Великую Отечественную. Он прожил огромную жизнь, и после войны во Львове возглавлял трест ресторанов и столовых. Но даже на таких хлебных должностях не был обогащен ничем. Еще после гражданской войны он порубил шашкой шелковые занавески, которые повесила его жена, и сказал ей, чтобы она его не «обуржуазивала», и такую жизнь и прожил. И этот человек сыграл большую роль в судьбе Ролана, хотя после войны не жил с его матерью. Но, когда по делам приезжал в Москву, всегда останавливался в их семье. И Ольга Матвеевна, мама Ролана Антоновича, не будучи с ним разведена официально, стирала его рубашки, ухаживала за ним.

– Отец Ролана Антоновича жил во Львове, и ведь у вас на Украине тоже, наверное, есть родственники...

– Конечно, у меня ведь мама украинка, Лидия Антоновна Гончаренко. И у меня есть родня в Украине. Именно «в», а не «на Украине» – ведь это суверенная страна. Моя бабушка, Дарья Нестеровна, похоронена в Киеве на Берковецком кладбище, и я время от времени приезжаю на ее могилу, а постоянно за ней ухаживает моя киевская родня. К несчастью, могила дедушки моего, Антона Михайловича, утеряна. Он был похоронен на Лукьяновском кладбище, которое затем снесли. Захоронение можно было перенести, но поскольку ни мама, ни ее сестра не смогли поехать в Киев, а бабушка одна не справилась с перезахоронением, могила пропала. И перед памятью дедушки это такая заноза в моем сердце... А вообще с Киевом у меня связаны самые лучшие воспоминания, поскольку в детстве я каждое лето ездила туда. Помню свое сердцебиение, когда мы подъезжали к городу и диктор в вагоне объявлял: «Говорить Кињв»... А еще я помню, как мама мне пела украинские песни, читала стихи Шевченко. Я все помню, это все в моей плоти. Во мне течет и русская кровь, и украинская. А потому,то что прооисходит – это боль моя непрерывная.

– Да, к сожалению, многое происходит не так, как нам бы хотелось...

– Страна наша велика и богата, поэтому мы как-то выживаем. Но мы могли бы в десятки раз жить красивее, умнее и богаче, если бы не коррупция, которая гробит все, что только можно, и истребить которую практически невозможно. Вот скажите, почему у нас отсутствует закон о конфискации наворованного имущества? И как понять, когда те, кто воруют у государства огромные суммы, получают условные сроки? Это вопиющая несправедливость, и люди это видят. И эту восточную часть нашего менталитета необходимо искоренить. Потому что мы не Азиопа, мы Евразия. И чем больше мы будем азиатчину в себе побеждать, тем будет лучше для всей страны.

Справка «НИ»