Режиссер Юрий Грымов

– Юрий, говорят, что нас ждет большое театральное событие, что вы ставите в РАМТе «Цветы для Элджернона» по роману Дэниела Киза…

– Когда я начал репетировать, мне сразу сказали, что спектакль прозвучит, если это будет СОБЫТИЕ. Но я же прекрасно понимаю, что событие надо делать… Мы живем в информационный век, событие – это не сам продукт, а все вокруг. Чтобы что-то стало событием, продукта может и не быть. Мне очень повезло, что я пришел в РАМТ. Можно сказать, это мое самое большое жизненное приобретение – театр и Алексей Бородин (художественный руководитель РАМТа. – «НИ»). Объясняю. Когда Бородин пригласил меня в первый раз, мы сразу друг друга поняли, почувствовали. Начали репетировать, я понимал, что в театре есть традиция – главный режиссер наблюдает и, возможно, корректирует процесс. Бородин, если и наблюдает, то очень незаметно, ему как бы неудобно. И в результате – я сам к нему иду. Сам показываю. Поверьте, у меня первый раз в жизни появился настоящий наставник, которому я могу показать то, что считаю нужным, и в ответ не получу лжекритику, самоутверждение или ревность. Это редкий случай – встретить искреннего человека. Раньше я не мог ничего показать, вернее, не хотел, потому что оценки, которые получал, крайне редко бывали правдивыми. А сейчас я сам хочу показать, что делаю! Вопрос – возьму я этот совет или нет, но есть колоссальное желание его услышать. Такое первый раз в жизни!

– Почему вдруг «Цветы для Элджернона»? Вас вдохновили фильмы, снятые по этой книге, – «Чарли» с Клиффом Робертсоном, «Цветы для Элджернона» с Мэттью Мойданом и французский вариант с Жюльен Буаселье и Элен де Фужроль?

– Принципиально эти фильмы не смотрел. Премьеру сыграем, тогда посмотрю. Я общаюсь напрямую с книгой. Роман «Цветы для Элджернона» до сих пор переиздается большими тиражами. На самом деле я прочитал несколько книг Дэниела Киза и считаю эту единственной в том смысле, что все остальное, что он создал, – как бы производное от «Цветов». Кстати, хочу обратить ваше внимание, что наш спектакль – первая официальная постановка Киза в России, мы получили права.

– Учитывая потребности современного зрителя и аудиторию РАМТа, что привнесете в свой спектакль?

– Понимаю, о чем вы. Но считаю, даже настаиваю, что культура – не для расслабления. Это не сауна. Я не иду по этому пути. Не расслабляю, не парю. «Цветы для Элджернона» – произведение о людях. И это главное. Я снимаю фильмы и ставлю спектакли только про людей, а не про факты их биографий.

– Без людей нет фильмов, нет спектаклей. Разве не так? Но если раньше вашими театральными героями были известные персонажи, например Дали, Курт Кобейн, то теперь вы изучаете придуманного героя, Чарли, причем слабоумного. Чем это вызвано?

– Все так. Но слишком часто в кино и театре показывают людей, на людей не похожих, манекены какие-то. Есть среди них конкретно хорошие или плохие, но все ненастоящие. А мне интересен сложный человек. В спектаклях «Дали» и «Нирвана» – да, у меня известные имена. Но все равно «Дали» – это спектакль о взаимоотношениях жены и мужа, социума, о том, как художник может возбудить общество за себя или против. Курт Кобейн («Нирвана») – про человеческие слабости, про пороки, про взаимоотношения с наркотиками. Я хочу показать Чарли как человека наполненного. В моем кругу очень много людей эрудированных, но с ними невозможно разговаривать. Для эрудиции есть Интернет, энциклопедия. И в то же время я знаю очень интересных людей из деревни. Для мудрости, наполненности не нужна эрудиция. Наш спектакль о первозданном Адаме, которого буквально по-новому запустили, но при этом сказали: «А теперь ты умный, но можешь ли ты одним умом быть интересным, можешь ли ты вписаться в общество, можешь ли ты испытывать такие же чувства, как испытывает нормальный человек?» В спектакле три женщины: одна очень взрослая, другая чуть старше Чарли и третья – ровесница героя. Нам интересно, как он выстраивает отношения с ними, как общество на него реагирует, нужен ли умный человек. Вот смотрите: в детстве все рисуют, а потом перестают. Но это же не уходит бесследно. Человек накапливает. Вот он заболел, выздоровел, поругался с кем-то, помирился. Он в эти моменты наполняется, и в то же время идет проверка на человеческие качества, чтобы он не стал животным. У Киза, кто не читал, речь идет о научном эксперименте, в результате которого человек становится очень умным, умнее ученых, которые его вернули к нормальной жизни. Но человеку дали интеллект и отправили восвояси, иди, мол, ты нам такой не нужен. Нам нужен человек наполненный, чтобы из этого стакана что-то пить. Так развенчиваются мифы.

– И все-таки, почему вы решили рассказать эту историю языком театра, а не кино?

– Пришел в театр, потому что у меня есть к нему интерес, мог снимать и кино, но, поверьте, у меня огромное разочарование в сегодняшнем кинематографе. Я писал открытое письмо президенту. Простите за резкость, но кинематографа в России не существует, а уважаемые люди говорят: «Нет, у нас есть кино!» – и приводят в пример две картины, снятые за год. Эти люди врут или ничего не понимают в кино. Индустрии кино в России не существует. Нет русского кино, как нет польского кино, чешского, практически нет итальянского. Поэтому мой приход в театр в большей степени связан с разочарованием, что я уже не вижу в кинотеатре того зрителя, с которым мне интересно общаться. Да и я не интересен этому зрителю.

– Раньше вы работали и в кино, и в театре со звездными артистами. В этом спектакле все выглядит скромнее. Почему?

– Бородин сказал, что я должен поставить спектакль с труппой театра, я уважаю эту позицию. Приглашенных нет. На практике убедился, что нет более удачной комбинации, чем внутри наработанного коллектива сочетать опытных артистов и дебютантов. Наш дебютант – Максим Керин, и, поверьте, это очень большого калибра артист, он как молодой Яковлев. Но что с ним будет дальше, как будет строиться его карьера – это уже зовется судьбой. Максим весь спектакль на сцене. Очень сложная роль, очень.

– Основная ваша работа теперь на телеканале «Дождь» в качестве генерального продюсера. Что входит в ваши обязанности?

– Занимаюсь ремеслом, сеткой, отстраиванием программ, креативлю. Занимаюсь структурированием и качеством продукта. Мне это тоже доставляет радость.

– Вы по-прежнему в статусе советника по культуре? Что делаете на этом поприще? Или это давняя история?

– Да, по-прежнему, но ни разу не был вызван. Представляете? Круто? Все жду, когда появится тот человек, который вызовет меня и что-то спросит и кому-то будет нужен мой совет. Колоссальное разочарование в политике, колоссальное, потому что все мои интересы к людям, которые создавали партию «Справедливая Россия», улетучились. Я многое перестал понимать и принимать. Уже не существует такой человек, как Миронов, он не слышит ничего, он остался в XVIII веке. Мне обидно, что искренне хотел что-то делать, заниматься новыми форматами для детей и т.д., но никому это не нужно. Хотя в партии я знал и знаю много приличных людей, несмотря на то что лидер все делает, как мне кажется, для красного словца. В последнее время вижу только это. Грустно.

– Себя в большой политике представляете?

– Нет. В той система координат, где узаконены грязные дела, себя не вижу.

– Про клипы навсегда забыли? У вас это здорово получалось! И объясните, что происходит с отечественной рекламой? Почему исчезло качество, падаем и падаем вниз, нет дорогих рекламодателей?

– Про клипы я забыл лет десять назад. А зачем? Нет шоу-бизнеса, ничего нет. Зачем чего-то снимать, если артисты поют только на днях рождения? Да, реклама сделала сто шагов назад. Потому что все пронизано коррупцией. Рекламного рынка не существует. Это произошло из-за засилья иностранных менеджеров в России, никто не учитывает наш менталитет, да и мы стали другими. Не представляю, кто сейчас будет работать в рекламе, теперь это самая неинтересная отрасль. Такая же деградация в кино, потому что живы откаты, а кино учат случайные мальчики и девочки.

СПРАВКА