В отсутствие левиафанов

Жюри международной кинопрессы предпочло наградить «Дорогу» Раны Салем (Ливан). Симпатии простых зрителей склонились к сербско-германскому «Анклаву» Горана Радовановича (см. «НИ» от 24.06.2015), а симпатии продвинутых киноклубников – к «Орлеану» Андрея Прошкина, снятому по сценарию Юрия Арабова. Они же назвали лучшим фильмом российской программы «Ангелов революции» Алексея Федорченко (см. «НИ» от 10.06.2015). Третьему российскому конкурсанту, фильму Александра Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Петр», достался лишь утешительный приз «Коммерсанта», врученный представителем газеты и председателем отборочной комиссии фестиваля Андреем Плаховым. «Серебряных Георгиев» за лучшее исполнение мужской и женской ролей получили Еркебулан Даиров («Шлагбаум», Казахстан) и Елена Лядова (на фото) («Орлеан»), ставшая таким образом абсолютной рекордсменкой года среди наших актрис (напомним, что раньше она была удостоена «Золотого Орла», «Белого Слона» и «Ники» за роль в «Левиафане»). Кроме того, лучшей картиной документального конкурса избрана «Земля картелей» Мэттью Хейнемана (США – Мексика), которую обозреватель «НИ» высоко оценил в прошлом репортаже.

Единодушие разномыслящих жюриоров приятно, но многолетняя практика показывает, что оно случается или тогда, когда один конкурсант намного сильнее всех, или если все конкурсанты, которые по амбициям могли рассчитывать на призы, не реализовали свои амбиции – и тогда вперед выходит картина, ни у кого не вызвавшая возражений.

Из отечественных участников конкурса наибольшие ожидания были связаны с «Милым Хансом, дорогим Петром», автор которого еще на начальном этапе работы был обвинен в фальсификации истории так называемым «военно-историческим ­советом» при министре культуры, ­состав которого неизвестен, кажется, никому, кроме самого министра. Конфликт возник из-за того, что в сценарии шла речь о военном ­сотрудничестве СССР и Германии после заключения договора о дружбе между национал-социалистическим рейхом и социалистическим Советским Союзом. Военно-исторический совет устами министра Мединского и вопреки известным фактам заявил, что никакого такого сотрудничества перед войной не было, и потребовал перенести действие фильма куда подальше. Автор фильма со своим богатым опытом сопротивления советской цензуре принял позу покорности, однако менять время действия не стал, а просто спрятал концы в воду посредством недомолвок. История происходит в 1940 году и поначалу напоминает производственный роман: четверо немецких инженеров по неопробованной технологии варят оптическое стекло на советском заводе, будто стахановцы, пренебрегающие техникой безопасности ради перевыполнения плана. Учитывая тягу Миндадзе к критическим ситуациям, нетрудно было догадаться, что дело идет к ЧП, но едва ли кому-то пришло в голову, что вследствие этого из картины и даже из ее иностранного названия исчезнет в неизвестном направлении едва появившийся на экране дорогой Петр. Но это лишь одна, и не самая существенная неувязка. Более странно то, что режиссер искусственно нагнетает в кадре напряжение, которое должно естественным образом нагнетаться в головах зрителей, знающих то, о чем не подозревают персонажи – о том, что завтра была война. Неудивительно, что после просмотра аудитория разделилась на две части: одна восторгалась оригинальным рваным монтажом, перебиваемым длиннющими «тарковскими» планами, а другая недоуменно вопрошала, что означает то-то и то-то, на что получала универсальный ответ: «Не надо понимать это буквально!», но как следует понимать небуквально, никто не сообщал, а лишь советовали пересмотреть картину. Впрочем, при некоторой интерпретационной сноровке нетрудно домыслить любой пропуск, метафизически прочесть любое темное место и символически истолковать любую материальную субстанцию вроде того же оптического стекла – вопрос лишь в том, стоит ли этим заниматься ввиду того, что месседж картины и без того более-менее ясен. Еще более ясно, что зрительского успеха у нее не будет, фестивальный маловероятен, но специальное упоминание или особый приз критики за необычную режиссуру вполне возможны – в конце концов, радикальное кино по определению делается для немногих.

С этой точки зрения к «Милому Хансу» близок «Орлеан» с его сюрреальным пространством, знакомым в деталях быта, но незнакомым в целом и не допускающим экстраполяции за пределы того, что видит камера. Начало картины озадачивает ненамеренным сходством с «черным» анекдотом о женщине, к которой является суровый тип с вопросом, делала ли она в таком-то году аборт и выбрасывала ли плод на помойку, а когда она признается, говорит: «Здравствуй, мама!» Разница лишь в том, что роль нечистой совести героини (Елена Лядова) исполняет Виктор Сухоруков, который годится ей не в сыновья, а в отцы. Интересно также, что олицетворенная совесть нечиста и в том смысле, что больше похожа на мстительного беса, чем на укоряющего ангела, но моральная интенция картины не получает развития – кроме названного персонажа, явившегося неведомо откуда и мешающего бессовестной жизни граждан Орлеана, озвучивать ее некому. Из-за этого фильм не складывается в целое, а остается совокупностью более или менее занятных аттракционов, подчас просто цирковых. Но как начало перспективного направления в российском кино он, конечно, заслуживает внимания.

С окончанием ММКФ прояснилась общая картина отечественного кинематографа образца 2015 года, которая вряд ли существенно изменится после Выборгского кинофестиваля в августе и «Киношока» в сентябре – не более десятка художественно значимых фильмов, среди которых, однако, нет ни одного остросовременного, какими были в прошлом году «Левиафан» и «Дурак».