А вместо сердца атомный реактор

«Пер Гюнт» стоит несколько особняком в многообразном творчестве Генрика Ибсена. Монструозный (пять действий этого огромного текста даже Немировича-Данченко заставили пойти на купюры и сокращения) гибрид, эта «драматическая поэма» местами кажется откровенной пародией на собственное творчество автора, местами – социальным памфлетом, местами – исповедью. Не предназначая этот текст для театра, Генрик Ибсен, когда решил все-таки дать ему сценическую жизнь, сначала обратился к композитору-соотечественнику Эдварду Григу, написавшему для музыкального сопровождения «Пер Гюнта» свое главное и лучшее сочинение. И эта заданная «музычно-драматическая» природа пьесы (любопытно подумать об Ибсене не только как об авторе новой драмы, но и как о младшем современнике Жака Оффенбаха) также была препятствием для многих режиссеров, не находящих в «Пер Гюнте» автора «Гедды Габлер», «Кукольного дома» или «Привидений».

Марку Захарову, ранее к Ибсену не обращавшемуся, именно этот многосоставный текст оказался близок и интересен («может быть, потому, что я прошел «точку невозврата» и реально ощутил, что жизнь не бесконечна, как мне казалось в детстве»). Вместе с Олегом Глушковым, купируя одни линии и расцвечивая другие, Захаров сочинил свой спектакль-фантазию на темы Ибсена и их вариации.

Справа на авансцене театра расположился оркестр, с первой минуты задавший темп и ритм постановки. Молодые актеры «Ленкома», легко меняя костюмы деревенских соседей на обноски троллей, восточные балахоны бедуинов на униформу обитателей сумасшедшего дома, темпераментно пляшут, поют, выполняя попутно разнообразные акробатические трюки и внося в постановку тот самый «не слишком серьезный дух», который в режиссерском предисловии к программке Марк Захаров назвал отличительной чертой своего театра.

Обаятельная массовка стала в «Пер Гюнте» выигрышным фоном для главных персонажей, и прежде всего самого Пер Гюнта, сыгранного Антоном Шагиным.

Недавний выпускник Школы-студии МХАТ Антон Шагин в несколько лет стал заметным явлением столичной сцены и нашего кинематографа. Параллельно с премьерой в «Ленкоме» на экраны столицы вышел фильм Александра Миндадзе «В субботу», с успехом прошедший на 61-м Берлинском кинофестивале. Антон Шагин играет там главную роль партийного инструктора и бывшего рок-музыканта Валеры (он же Джонни), ставшего свидетелем ночного взрыва на Чернобыльской АЭС.

Репетирующиеся рядом роли часто влияют друг на друга. И Шагин принес в своего Пер Гюнта стронциевую отраву эсхатологического фильма Миндадзе. Его Пер живет в мире, где уже загорелся реактор, и оттого сумасшедшая энергия рвет на части его ладное тело, несет его прочь от дома, от матери Озе (Александра Захарова), от любимой Сольвейг (Алла Юганова). Его бесстрашие, которым Пер правильно гордится как главной ценностью, вырастает из знания о собственной обреченности и об обреченности мира.

Предощущение конца у многих рождает панику или пассивность. Марка Захарова всегда интересовали редкие экземпляры, которым это знание прибавляло бешенства и отваги. Пер в спектакле буквально летает по сложным конструкциям, выстроенным сценографом Алексеем Кондратьевым, бьется в танце, как в битве. И оппонирует философски-бесстрастному Пуговичнику (тонкая, обаятельная и умная работа Сергея Степанченко) не столько на уровне словесном, сколько самим фактом своего существования. «Одинокое сердце и тело бессчетных постелей», этот Пер любит мир и жизнь на свой особый лад силача и смельчака, готового в любое предприятие вложить всего себя.

Для оправдания этого Пера не нужна никакая Сольвейг с ее жертвенной любовью (Захаров остался тут верен финалу первоисточника: Пер возвращается к Сольвейг и Пуговичник откладывает его отправку в адскую плавильню). Не сердце любящей женщины, а странная летящая душа, толкающая Пера вперед и вперед, – главное завоевание и главный сюжет его жизни, пусть не давшей плодов, но сумевшей стать легендой.