Люди дела

Большинство портретов знати XVIII–XIX веков не вызывает у непосвященного человека желания всматриваться в идеализированные, однотипные лица, если, конечно, речь не идет о работе выдающегося художника. Какой интерес в том, чтобы разглядывать десятый по счету парадный портрет герцога в окружении лошадей и собак, написанный забытым уже придворным мастером? Нужен талант, чтобы углядеть, запечатлеть и передать зрителю самую суть портретируемого человека. Однако если бы в музеи помещали только произведения талантливых художников, то всему миру достаточно было бы одного музея.

Обычному человеку не близки все эти знатные персонажи, они не являются частью его личной истории, и в тонких, сглаженных лицах он не узнает себя. Момент узнавания – главное чудо, происходящее между произведением искусства и человеком. Если его нет, залы с портретами люди проходят, не останавливаясь.

Возможно, для кого-то название выставки «Купеческий портрет» звучит не очень заманчиво, но не судите по названию. Войдя в зал, вы оказываетесь в окружении лиц столь современных, так часто наблюдаемых в метро и на улице, что кажется, будто наши современники для забавы оделись в исторические костюмы. Тут-то он и настает – момент узнавания, после которого от выставки невозможно оторваться.

Первое, что бросается в глаза, – это отсутствие идеализации модели. Так, «Портрет купчихи в пунцовой душегрее» 1770-х годов выполнен чьей-то не вполне уверенной рукой: пальцы модели бунтуют против законов анатомии. Простим художнику пальцы хотя бы ради лица, вышедшего из-под его кисти. Воспитанный на красавицах Третьяковки глаз видит перед собой одутловатые черты, нос картошкой, крутые сурьмленные брови купчихи. Кажется, она вот-вот заговорит, несмотря на архаичную, близкую к парсуне, манеру живописи. Возникает закономерный вопрос: почему художник не приукрасил это лицо? Почему почти все купцы в этом зале изображены такими, какими они наверняка и были – со всеми внешними недостатками. Что это – особый вид честности или отсутствие возвышенного вкуса?..

Мы такие – говорят нам модели. Завораживает портрет сибирской купчихи 1810-х годов. Художник израсходовал все мастерство на изображение кружева и жемчуга, так что парк позади купчихи больше похож на грубую театральную декорацию. Зато лицо купчихи перешло на холст в своем первозданном виде. Двойной подбородок, узкие сжатые губы, близко посаженные маленькие глаза, нелепо подстриженные волосы, выражение брюзгливости на лице – кто не встречал таких дам хотя бы раз в жизни?

Выставка занимает один зал, и, возможно, поэтому от нее не успеваешь устать. Отдельная благодарность организаторам за продуманную развеску. Обязательно следует читать подписи к портретам: кто изображен, когда. С одной стены смотрит женщина в мехах, с гордой посадкой головы, с фантастически проницательным взглядом и таким волевым лицом, что и у мужчины встретишь нечасто. Ей не тридцать пять лет, как можно подумать, а семнадцать. Это Варвара Алексеевна Хлудова, в замужестве Морозова – знаменитая благотворительница, предпринимательница и одна из самых замечательных женщин своей эпохи. С другой стены взирает на нас совсем другое лицо – мясистое, широкое, спокойное, без вызова – это Варвара Алексеевна, только пятнадцать лет спустя. От юного облика остался лишь взгляд, все такой же умный.

Во второй половине XIX века купцы, наконец, укорачивают бороды, избавляются от своего самобытного облика, вставляют в манжеты запонки, берут сигары; женщины уже без душегрей, барышни – с собачками. Правда, черты купеческие не спрячешь: нет аристократической задумчивости, меланхолии или же легкой, таинственной полуулыбки. Слишком серьезный, напряженный взгляд у купца, слишком сосредоточенное, не породистое лицо. Это люди дела, денег и слова купеческого.

Выставка дает возможность посмотреть на сословие, которое к началу ХХ века стало главной силой империи, и понять, почему этот жребий выпал ему.