Директор Третьяковской галереи Валентин Родионов

– Буквально неделю назад российские музеи пережили потрясение – крупнейшая выставка из наших собраний в Лондоне была на грани срыва из-за опасности ареста картин. Выставка, где немало шедевров из Третьяковки, в конце концов открылась. Не волнуетесь за безопасность ваших вещей?

– Нас вся эта ситуация с Лондонской академией затронула лишь по касательной. Ведь речь шла о том, что потомки коллекционеров Щукина и Морозова могли в Англии предъявить претензии. В нашем собрании картин из этих коллекций нет – они есть в Эрмитаже и Пушкинском.

– А сколько экспонатов ваша галерея отправила в Лондон?

– Выставка сначала была в Дюссельдорфе, там наших вещей было 35, а в Лондоне 33. Конечно, это самые знаковые картины: Кандинский, Лентулов, Гончарова. Этот проект принципиально важен не только для западных зрителей, но и для нас. Ведь здесь сравнивается искусство французских и русских художников – и мы совсем себя не посрамили. Наши мастера очень даже конкурируют с прославленными импрессионистами. И то, что российское искусство становится все более популярным во всем мире, вполне закономерно.

– Есть мнение, что нужно ограничить вывоз наших вещей за рубеж, чтобы не подвергать их риску. Каково ваше отношение к зарубежным гастролям?

– Я считаю, что нужно пропагандировать наше искусство. Но мы никому ничего не навязываем. Если есть желание у какой-то страны устроить русскую выставку и есть на это средства, отчего не идти навстречу? В советское время зарубежная выставка Третьяковской галереи была невероятным событием, происходящим раз в несколько лет, но я горжусь тем, что теперь каждый год их проходит десяток, а то и больше.

– А есть ли какая-то материальная отдача от гастролей?

– Конечно, есть. Мы берем компенсацию за прокат произведений. Эти средства идут на нужды галереи, на наши собственные проекты, ведь государственного финансирования на них явно не хватает.

– Но, как видим, у гастролей имеется и оборотная сторона. Скандал с выставкой «Соц-арт» в Париже до сих пор не разрешен. Об обвинениях в ваш адрес министра культуры, о ваших исках в суд и вообще о некой «коррупции» в Третьяковке было столько всего сказано и написано (в том числе нелепостей), что хотелось бы все узнать «из первых уст».

– Выставка соц-арта (политического искусства советского и постсоветского времени), как помните, прошла сначала у нас в галерее в марте прошлого года. Тогда пресса и зрители ее очень высоко оценили, это был хит Биеннале, никаких претензий от министерства, конечно, не звучало. И если бы не высказывание министра перед ее отправкой о «порнографии» и «позоре для России», она с таким же успехом прошла бы и в Париже...

– Но ведь и вы с министром согласились. Там были провокационные работы.

– Не совсем так. Выставка готовилась для Парижа внепланово, сроки были невероятно сжатыми, списки произведений постоянно менялись. И при последнем осмотре по моему распоряжению 17 работ были сняты. Это право музея – что-то отправлять, а что-то нет. Министерство к этому не имело отношения. Повторюсь, никаких провокационных вещей в окончательном варианте не было! И тут вдруг министр Соколов, увидевший предварительные списки, обрушился на музей. Я поначалу даже не понял, о чем он говорит, – ведь выставка уже на таможне. Только потом догадался. Если говорить честно, позором для России были не работы, а то, что эта выставка могла не поехать. Вот это действительно позор, возвращение цензуры в худшем варианте.

– Но так оно почти и случилось – во Франции заговорили о русской цензуре.

– В общем, да. Как раз в разгар скандала был официальный завтрак французского президента Саркози с Владимиром Путиным. И на нем он сказал, что вот, мол, «российская цензура сняла ряд работ, предназначенных для парижской выставки». На что Путин, как мне передали, моментально среагировал: «У нас цензуры нет!» Но Александр Соколов продолжал раздувать пламя, обвинив музей в коррупции.

– И это, как я понимаю, для вас оказалось последней каплей, чтобы подать в суд на министра?

– Именно. После «позора для России» это было второе громкое заявление. Я проконсультировался с адвокатом, который долго изучал формулировку (прозвучало буквально: «не что иное, как коррупция») и в итоге согласился: да, это оскорбление и личное, и профессиональное. В коррупции Третьяковскую галерею никто никогда не обвинял! Поэтому мой иск в суд был закономерен.

– Между прочим, ваши судебные претензии к министру Соколову случились прямо перед выборами в Госдуму. Ходили даже слухи, что это какая-то политическая акция.

– Меня не раз спрашивали, не «заказ» ли уж это был? Это, конечно, абсурд. Ни к какой партии я не принадлежу. Состоял когда-то в КПСС, признаюсь. Но в данном случае это не заказ, а желание очиститься от голословных обвинений.

– Кстати, в ваш адрес было не то чтобы обвинение, но сильный выпад: будто эта провокационная выставка организована на государственные деньги в угоду частным художникам.

– А это уже просто ложь. Государством в «Соц-арт» ничего не вложено. И в Москве, и в Париже выставку оплачивали спонсоры и негосударственные фонды. Министр мог бы поинтересоваться счетами – мы бы представили.

– Согласитесь, что судебный иск от директора учреждения культуры к министру культуры – шаг отчаянный.

– К слову, все мои друзья, родные и коллеги были против суда. Но потом согласились, что это оскорбление нас всех. Я пытался уладить это дело мирно, звонил Александру Сергеевичу с просьбой о том, чтобы он публично принес извинения. Но следовали либо отговорки, либо просто игнорирование.

– А как бы в идеале вы хотели разрешить эту ситуацию?

– Очень просто: если Александр Сергеевич Соколов найдет силы публично признаться в своих ошибочных обвинениях (вылетело слово, как говорится, с кем не бывает) и принесет извинения – проблема решена. Пока же мы вынуждены добиваться этого через суд.

– Изменилась ли обстановка в галерее после обвинений министра?

– Были случаи, когда наши потенциальные спонсоры предупреждали, что «скандальные проекты мы поддерживать не будем». Понятно, что это сильный удар по репутации одного из самых уважаемых учреждений. За 150 лет Третьяковку никто так не оскорблял.

– Современное искусство, с которым вы работаете, – противоречивая и опасная зона.

– Так было всегда. Например, нынешние шедевры Малевича и Кандинского раньше считались скандальными. Мы обязаны показывать разное искусство – время расставит все по своим местам.

– Ваша галерея – это мировой бренд. Понятно, что каждый художник хочет здесь выставиться. Легко ли попасть к вам с выставкой человеку «со стороны»?

– У нас есть специалисты по разным периодам. Именно они рекомендуют, какие экспозиции устраивать. Я в данном случае им полностью доверяю.

– А может человек «купить Третьяковку»? Выставиться за деньги?

– Категорически нет. Совершенно исключено.

– Как изменяется галерея сегодня? Планы ее реконструкции все еще в силе?

– Мы строим новый корпус, но это все очень сложно делать в центре Москвы: сейчас закончили работу археологи на месте стройки. Пытаемся сделать достойный проект и ищем инвесторов на реконструкцию здания на Крымском Валу.

– Чувствуете интерес власти? Допустим, приходил ли в галерею президент Путин?

– Да приходил. Неофициально, без галстука, в темной рубашке. Просил никого не приглашать – ни министров, ни других чиновников. Посетил экспозицию, запасники (кстати, в Питере ему запасников не показывали), был в реставрационной мастерской и в храме при галерее. По-моему, получил большое удовольствие. Сделал теплую запись в книге отзывов. Были у нас многие главы государств. Ну, допустим, королева Великобритании, принц Дании...

– Какой ваш любимый зал в музее?

– Ответ очень простой – древнерусское искусство.

– И вас не смущает, что церковное искусство хранится в музее?

– Мы сделали прекрасную реконструкцию этих залов с иконами, у нас при музее имеется церковь, настоятель которой наш же сотрудник. С церковью у нас замечательные отношения. Хорошо бы, чтобы такие же были и с Министерством культуры.

«Новые Известия» готовы предоставить ответное слово министру культуры Александру Соколову.

СПРАВКА:

Искусствовед Валентин РОДИОНОВ родился 12 июля 1937 года в Москве. В 1960 году окончил Московский архитектурный институт. Работал в проектных организациях, в партийных и советских органах. С 1989 года в качестве заместителя министра культуры России курировал реконструкцию и реставрацию комплекса зданий Третьяковской галереи (1986–1995). С 1993 года – генеральный директор Всероссийского музейного объединения «Государственная Третьяковская галерея». Член-корреспондент Российской академии художеств (1997). Действительный член Академии художеств Киргизии (1998). Кавалер французского ордена Почетного легиона (2007) и белорусского ордена Франциска Скорины (2007).