Режиссер Николай Хомерики:

– Николай, как возникают идеи ваших фильмов?

– Иногда какие-то идеи ко мне приходят сами по себе, иногда что-то подсказывает жизнь. Чаще всего они возникают, если я куда-нибудь еду. Например, мы с друзьями не раз ездили на рыбалку в Саратов. В нынешнем году в вагоне-ресторане я познакомился с девушкой. Оказалось, что она проститутка, работает в этом поезде и в других поездах. И у меня возникла идея снять о ней фильм. А перед фильмом «Сказка про темноту» я пытался сделать с Алисой Хазановой спектакль про женщин в театре «Практика». Он у меня не получился, и я решил его переделать в кино. Обычно я что-нибудь придумываю, а потом начинаю размышлять, куда мне податься с этой идеей.

– Сильно ли меняются ваши фильмы в процессе съемок по сравнению с первоначальными сценариями?

– Знаете, бывает такой метод: режиссеру приснился какой-то сон, и он добивается, чтобы все на экране было именно так, как в его сне. Но можно работать и по-другому, открывая пространство для импровизации, и пока мне это больше нравится. Во время съемок не прекращается движение, актеры делают что хотят. Я не делаю им замечаний. Иногда только убираю лишние акценты. Но в принципе у них полная свобода для творчества.

– И вы никогда не кричите на актеров во время съемок?

– Никогда! Актеры – это священные коровы, их надо беречь и лелеять. Или уничтожать, но мне это несвойственно. Характер не тот: всегда легче любить людей, чем мучить. Я могу накричать только на тех, кто организовывает съемки. На директора, администратора, ассистента по актерам.

– А как вы поступаете, если продюсер вмешивается в работу? Например, начинает говорить: «Снимать фильм надо не в тайге, а в Подмосковье» или «Снимай сцену не ночью, а днем, так дешевле»?

– Когда возникают такие ситуации, я никогда не говорю продюсеру: «Нет, ты не прав и предлагаешь какую-то ерунду». Я говорю: «Ну хорошо, давайте попробуем», а потом медленно направляю ситуацию в том направлении, которое мне нужно. Возникает дискуссия, я предлагаю продюсеру сделать одну маленькую уступку, потом другую, и постепенно все получается так, как задумывал я.

– Как вам удается быть таким спокойным и невозмутимым? Вы по вероисповеданию не буддист?

– Вообще-то я – православный, но по сути своей – буддист.

– А как вы выбираете актеров?

– По-моему, человек или попадает на какую-то роль или не попадает. Иногда дело тут вовсе не в актерских способностях и не в опыте. Просто не подходит человек на эту роль, и все.

– Почему вы пошли учиться на Высшие режиссерские курсы, а не во ВГИК?

– У меня уже было высшее образование, а Высшие режиссерские курсы – заведение как раз для тех, кто получает второе высшее образование и учится там всего два года.

– А первое образование у вас какое?

– Экономическое. Мне после школы очень хотелось куда-нибудь поступить. И меня по блату взяли на экономический факультет. После окончания института я работал бухгалтером на заводе «Кока-колы», потом поехал в Голландию учиться на магистра финансов.

– Вам понравилось в Голландии?

– Поначалу не очень, было тяжело без друзей. А потом я снял комнату в сквоте и подружился с художником и актером, которые тоже снимали там комнаты. Прожив в Голландии еще год, я понял, что надо снимать фильмы.

– Вы говорите по-голландски?

– Я говорю по-английски, по-французски и по-голландски.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Продолжаю работу над фильмом «Беляев». Это – психологический детектив, в котором роль следователя играет Михаил Ефремов. В сущности, это римейк фильма «Человек- амфибия». Например, там есть мальчик, плавающий под водой. Сценарий «Беляева» написан Геннадием Островским лет 15 назад. Его решила запустить в производство продюсер Елена Яцура и пригласила режиссера Игоря Волошина. Он два года работал над проектом, потом ушел, и через полгода после его ухода Яцура пригласила меня. Я согласился, потому что сценарий мне понравился. Потом я его переписывал, мы сняли в Питере примерно половину фильма, а потом закончились деньги. Как только они появятся, я его досниму.

– Если мальчик – Ихтиандр, то кто играет Гуттиэре?

– При чем тут Гуттиэре?

– Но вы же сказали, что «Беляев» – римейк фильма «Человек-амфибия»...

– Да нет, это не римейк. Просто там мальчик плавает под водой и фамилия героя – Беляев. Но это совсем другая история. В Петербурге происходит серия загадочных самоубийств, следователь, которому поручается это дело, пытается понять, в чем тут дело. Все говорят: «Не надо, брось это, эти люди умерли сами». Но ему кажется, что что-то не так. Ему снятся загадочные сны, и он понимает, что не должен бросать расследование. У следователя в свое время погибла беременная жена, и с тех пор он начал сильно пить. Ему кажется, что это дело имеет какое-то отношение к трагедии, случившейся в его жизни. А параллельно мы видим кадры с мальчиком, плавающим в бассейне под водой. И человека, лица которого мы не видим. Он убивает всех на своем пути, и мы понимаем, что он ищет этого мальчика. В сущности, это блокбастер.

– Зачем вам такое снимать?

– Не знаю. Наверное, деньги нужны. Хотя я думаю, что в итоге получится, с одной стороны, блокбастер, а с другой – хороший фильм об одиночестве. И у Миши Ефремова там замечательная роль. А весь бред с мальчиком и мистическими событиями будет для этой истории фоном.

– «Беляева» снимали в Питере. А вы смогли бы там жить?

– Нет, в Питере я бы точно сошел с ума. Уж очень там грустно. Я живу в Москве на Покровском бульваре.

– Не раз видел вас на светских тусовках. Вам нравится туда ходить?

– Иногда просто хочется отвлечься и покуролесить с друзьями. А иногда я куда-нибудь иду просто потому, что надо. Вдруг кто-то из тех, с кем я там познакомлюсь, даст мне денег на кино? Для такого кино, которое я снимаю, деньги найти очень сложно.

– Но ведь «Сказка про темноту» шла в широком прокате.

– А вы никогда не интересовались, сколько билетов покупают на каждый сеанс? Если окажется, что всего пять, то кому это интересно?