Михаил Ульянов: «Я уже на все смотрю как отставник»

Сегодня Театр имени Евг. Вахтангова на своей малой сцене открывает сезон «Чайкой» Антона Чехова с Людмилой Максаковой, Сергеем Маковецким и Вячеславом Шалевичем. З сентября состоится премьера шекспировского «Лира» в постановке одного из наиболее ярких режиссеров современного театра Владимира Мирзоева. В центральной роли – известный артист, кумир интеллектуалов Максим Суханов. Шута сыграет несравненный «брат» Виктор Сухоруков. О планах и о проблемах театра рассказывает его художественный руководитель Михаил Ульянов.

– Многие стремятся главным образом развлекать публику, а какова репертуарная политика вашего театра в условиях рынка? Ведь Театр имени Вахтангова – академический.

– Политика такая: сохранить лицо театра и заработать деньги. Вот в этом качании и происходит наша жизнь. Нам нужно зарабатывать, как и всем остальным театрам. Пока мы живем пристойно. Но это только пока. Что будет дальше, не знаем. Но, с другой стороны, мы, как серьезный академический театр, не можем хвататься за первое попавшееся, чтобы привлечь публику любыми способами – «любыми» мы не будем. Сейчас опираемся в основном на классику: «Отелло», «Сирано», «Лир», «Чайка». На это, кстати, и публика ходит очень хорошо. А еще в последнее время публика стала требовать известных актеров. Подавай ей Суханова, Маковецкого. Еще три-четыре года назад такой тенденции, по-моему, не наблюдалось. Но ничего не попишешь. Это требование зрителей. Зритель нынче главный диктатор.

– А если посмотреть на театр шире? Как он изменился за последнее время? Приобрел что-то или потерял?

– Думаю, что приобрел. Сейчас работать легче. В советские времена важно было услужить. Сейчас наступила свобода. Но выживает сегодня только сильный. Происходит отбор, и довольно жесткий. Кто-то выдерживает, кто-то не выдерживает. Хотя сегодняшний поиск новых путей часто сопровождается сверхнаглостью. С ног на голову все переворачивают. Раньше мы решали какую-то действенную задачу. А сейчас в основном хотят друг друга поразить. «Ты – так? А мы – эдак!»

– Вас лично это раздражает?

– Раздражает, конечно. Телевидение ужасно. Весь вечер подряд – стрельба, пальба. Как будто ничего в мире нет, кроме бандитизма и убийств. Теперь у нас, слава богу, не показывают секс. Все-таки запрещают.

– Как вы думаете, если бы ввели цензуру, она бы помогла уйти от подобных вещей?

– Был такой Романов – главный цензор России в советское время, железный человек. «Нельзя» и все, и это не обсуждалось. Такая цензура не поможет. Но какие-то препоны надо ставить. Мало ли что кому взбредет в голову?

– А театральная журналистика вам нравится?

– Есть, конечно, хорошие критики. Но есть критики, которые из себя изображают палачей. Вот уж потешаются, издеваются. Впятером одного бьют. Сейчас критики наваливаются и на наш театр. Что бы Табаков ни сыграл – все хорошо. Что бы мы ни сделали – все плохо. Тем не менее это все-таки другая журналистика, чем была раньше. Когда в 46-м году в газете появилась статья «Театр отстает от жизни» по поводу Театра Вахтангова, нас чуть не закрыли, как Камерный театр. Нам помог тогда Микоян через Рубена Николаевича Симонова.

– Вы сейчас снимаетесь в кино?

– Сейчас не снимаюсь. Год назад снялся в картине «Подмосковная элегия». Ну а больше у меня приглашений не было. Недавно вот предложили сняться в маленькой роли какого-то старичка. Я не пошел... Сейчас снимается другое поколение актеров.

– Неужели не находится сценариста или режиссера, который захотел бы дать роль, соответствующую вашему уровню и масштабу?

– Когда это у нас на актеров писали? Нону Мордюкову назвали лучшей актрисой года, а она сидит без куска хлеба. Никому мы не нужны. Время тяжелое. Поэтому сейчас такой хваткий народ, жесткий.

– Это результат политической ситуации в стране?

– Вы знаете, я дал зарок на эти темы не говорить, в партии не вступать. Я смотрю на эту кадриль – соединяются, объединяются. Смешно. Как эти депутаты рвутся к власти! Что-то все крутят. А что меняется? Ничего. С другой стороны, нельзя сказать, что сегодня все плохо. Можно обо всем говорить, рта тебе не закроют, никуда не потащат. Но беда-то вот в чем. Дали возможность жить, а люди пьют. Дали возможность полной свободы, а работающих в бизнесе задушили идиотскими налогами. Россия, конечно, замечательная страна. Вот можно уже многое делать, выращивать хлеб можно. Но цены на него такие, что тому, кто этот хлеб выращивает, можно заплатить за транспортировку и остаться без штанов. Кому это интересно? Кто будет об этом думать? Государство будет? Нет... Ну вот, хотел не говорить на все эти темы, а не удержался.

Видите ли, я уже на все смотрю как отставник. Больше не хочу ни в чем участвовать. Мне не интересно.

– А в другие театры вы ходите? Смотрите спектакли? Кто из режиссеров вам нравится?

– Смотрю кое-что. Хотя хожу редко, только когда слышу, что появилось что-то интересное. Мне нравится Фоменко. А молодые – Чусова и Серебренников – мне не нравятся. Я человек другого воспитания. Другой школы – актерской, в том числе. Сейчас молодняк смело ищет. Бесстрашно. Не боится провалиться. Мы были осмотрительнее. Мы были пугливее. Но я и сейчас считаю, что театр должен быть добрым. Какой-то должен быть исход, не хеппи-энд, а исход. А его у них нет. Они как будто тебе говорят: «Ты поганец». А дальше что? Дальше ты уходишь оплеванный. Ну и чего они добиваются?

– Вам не по душе поколение, которое идет вам на смену?

– Они умнее нас. Они хватче нас. У них ясная четкая цель – пробиться. Актеры с невероятной яростью прогрызают стены, работают много в антрепризах, и не только из-за денег. Таким образом они самоутверждаются. Благо есть возможность. Плохие они или хорошие? Они такие, какие должны быть. Могли ли мы раньше себе представить, чтобы у актера было два ресторана? Нет. А сейчас это запросто. Жизнь изменилась. Поэтому они умнее нас. Мы в карты играли. Водку пили. А они шуруют в пяти спектаклях. Естественно, халтурят. Но вот выйти с хорошей программой стихов и почитать ее где-то на публике, как Юрский, они не могут. Вообще, вся история с художественным чтением рухнула. Рухнуло много чего. На радио ничего не записывают. Раньше я читал там целые книги, а сейчас какую-нибудь турецкую сказку. На периферии к драматическому артисту, который приезжает с двумя стульями, относятся не очень вразумительно. А вот приедет Киркоров – шум, гром, тра-та-та. Сейчас нравятся облегченные эстрадные варианты. Нравится, чтоб чесали пузо. Телевизор включать нельзя, потому что там опять эта эстрада. Ну вот, я опять все ругаю…

Справка «НИ»

Ульянов Михаил Александрович родился 20 ноября 1927 года. Уже в 1942 году стал посещать театральную студию, а в 44-м поступил в студию при Омском драматическом театре. Окончив два курса, отправился в Москву и в 1946 году поступил в Театральное училище им. Щукина. С 1950 года Михаил Ульянов начал играть на сцене Театра им. Евгения Вахтангова. В 1987 году стал его художественным руководителем. Среди его театральных ролей: Антоний («Антоний и Клеопатра» Шекспира), Ричард III («Ричард III» Шекспира), Степан Разин («Я пришел дать вам волю» Шукшина), Ленин («Человек с ружьем» Николая Погодина) и другие. В 1986 – 1996 годах возглавлял Союз театральных деятелей. В настоящее время почетный председатель СТД России.

В кино Михаил Ульянов снимается с 1953 года. Первые же работы (в фильмах «Они были первыми», «Дом, в котором я живу» и «Добровольцы») сделали его одним из самых популярных и любимых артистов страны. За роль Егора Трубникова в драме «Председатель» в 1966 году Ульянову была присуждена Ленинская премия. В 68-м и 70-м годах он снимается в «Братьях Карамазовых» и «Беге». Ульянову дважды присуждены Государственные премии (1975, 1983), присвоено звание Героя Социалистического Труда. Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени (1996). Лауреат премии президента России в области литературы и искусства 1998 года.