«У истоков большого дела»

В своей документальной повести «Отблеск костра» Юрий Трифонов размышляет о бумагах, незримо окружающих и сопровождающих человеческую жизнь: «Они, невидимые, идут по нашим следам, им нет числа, нет сроков, нет смерти. Они – как загробные тени нашего земного существования, ведь мы умираем, а они остаются». Мало осталось в живых из тех, о ком упоминается в блокнотах 1956 года Владимира Саппака. Никого – из прямых участников встреч, где обсуждались вопросы, связанные с задумываемым новым театром – «Современником». Записные книжки внимательного собеседника и историка запечатлели мысли, интонации, жесты Олега Ефремова, Анатолия Эфроса, Виталия Виленкина, Бориса Львова-Анохина, Александра Володина, Виктора Розова… Сохранили атмосферу этих встреч и воздух времени, которое Анатолий Смелянский определил в своем предисловии к книге как «хорошее время страны. Очень короткое».

Исписанные карандашом листы бумаги, после смерти жены Саппака Веры Шитовой хранившиеся в архиве Инны Соловьевой (близкого друга семьи), постепенно пришли в состояние, близкое к критическому. Карандаш с годами «гаснет», и скоро уже было бы не разобрать почерк пишущего, к тому же вовсе не предполагавшего «чужого глаза».

Сотрудник научного сектора Школы-студии МХАТ Екатерина Кеслер расшифровала и подготовила к печати записи, специально оговорив, что публикация «сохраняет первоначальный вид беглой стенограммы» – дыхание автора и его собеседников.

В своих блокнотах Владимир Саппак анализирует собственную жизнь, размышляя, почему в нем все время живет это ощущение «жизни начерно». И среди причин чувствовать себя счастливым человеком выделил как главную: «Разве не может так быть, что я стою у истоков какого-то интереснейшего и большого дела, которое где-то там, в будущем, разрастется, «обжелезится» и по-крупному заявит себя? И дни создания театра станут легендарными…» Здесь проницательный критик и писатель не ошибся: дело действительно разрослось и заявило себя. И немудрено, что в ходе дальнейшего насыщенного пути «легендарные дни создания» не то чтобы забылись, но как-то оказались в тени дальнейших шагов и успехов.

Не сохранилась пьеса, которую писал для будущего театра Анатолий Эфрос. Да и само участие Эфроса в новом начинании как-то подзабылось. Хотя Владимир Саппак, присматриваясь к «инициативной группе», выделит именно его: «Если говорить о человеке, который мог бы возглавить новое дело, то это, конечно, Эфрос, и только он». Дело, разумеется, не в том «кто возглавит», а в том, что живые записи позволяют ощутить, как рождается новая театральная мысль на скрещении нескольких мощных творческих воль. Как когда-то МХТ зачинался долгой беседой в «Славянском базаре», так «Современник» складывался в вечерних посиделках, где неутомимые оппоненты Олег Ефремов и Анатолий Эфрос до хрипоты спорили об организационной структуре, этических основах, художественных принципах нового дела. «Это кошмарно, что ты говоришь, – Олег вскакивает, краснеет, теребит волосы; он почти кричит. – Я бы никогда не поставил «Вечно живых», если бы все дело не основывалось у нас на самых высоких принципах демократизма».

Театр – всегда высокая складчина, и в блокнотах Владимира Саппака видна эта постоянная и бескорыстная отдача мыслей, чувств, знаний, душевных и интеллектуальных накоплений собравшихся. Поражает не только уровень бесед, но и степень готовности каждого отдавать свои силы, время, энергию театру, про который еще непонятно – будет он или нет. Каждому есть чем поделиться. За Виленкиным – память великого Художественного театра. За Володиным и Розовым – новое слово в драматургии. За Львовым-Анохиным – знание современного театра (с ходу подсказал несколько фамилий для намечающихся постановок). За Ефремовым и Эфросом – их режиссерские искания, четкое представление о том, чего не хочется видеть в новом театре. Наконец, Владимир Саппак приносит в эти посиделки свое знание мировой культуры и человеческую способность объединять вокруг себя абсолютно разных людей.

Рядом с возникающим делом действительно много людей. Кроме «ближнего круга» – круг более широкий, но тоже сочувствующий, помогающий, подсказывающий. Возможно, именно эта интонация всеобщего неравнодушия к новому делу («самое поразительное, конечно, это всеобщий и все нарастающий интерес к нашей затее») и есть главная черта «хорошего времени».

Блокноты обрываются на полуслове. Да и сама жизнь Владимира Саппака оборвалась несправедливо рано. Воспаление легких, в блокнотах помеченное как «перерыв из-за болезни», обостряет давнюю астму, запирает его в квартире, заставляет переключиться с театральной критики на телевидение (так родилась его книга «Телевидение и мы»). Но его записные книжки весны-осени 1956 года запечатлели и сохранили черты яркого, талантливого, хорошего человека, который вместе с другими яркими, талантливыми, думающими и хорошими людьми начинал большое нужное дело и отчаянно учился «быть счастливым».